Все бури (СИ)

— Глупый! — фыркнула она, сверкнув глазами. — Прибьют! А ну быстро одевайся — и бежим!

***

Мэренн пришла в сознание и сразу же рассердилась на себя. Право слово, меньше всего на свете она хотела походить на изнеженных и жеманных дам при Благом дворе, что обмахивались веерами, томно строили глазки и выверенно лишались сознания для того, чтобы нужный мужчина отнес их до ближайших гостевых покоев. В желании овладеть воинской наукой они с Граньей были схожи, и хоть дочка лэрда и самого старейшины была резка на слово, а Мэренн всегда тщательно выверяла свои слова, они почти подружились. К тому же они попали в то благословенное время триста лет назад, когда дети после длительного перерыва стали рождаться вновь — и в Укрывище на свет появилось много мальчиков и всего две девочки.

Волчица, помня о своем положении, не подскочила, а осторожно выпростала ноги из-под трех одеял, уселась, осмотрела высокие свечи и поняла: она находится в том же помещении при банях. А по высоте и подтекам янтарного воска осознала, что пролежала не меньше нескольких часов. Потрескивали в жаровне заботливо принесенные угли, теплым персиковым огнем горели свечи — и никого не было рядом. Мэренн вспомнила покорение Змеиного клыка, собственный испуг и решила сходить на разведку. В конце концов, может жена узнать о состоянии супруга? При мысли о Майлгуире краска залила щеки, а в груди потеплело. Как ни любила она его издалека, собирая по крупицам все, что было известно о его взлетах и падениях, о его подвигах и ошибках, вблизи оказалось все иначе. Оказалось, что она не может поделить этого ши, не может вычленить его недостатки, как ей казалось раньше. Он нравился ей весь — его яростность и вспыльчивость, его порывистость и властность.

Мэренн накинула лежащий рядом плащ, миновала широкую гостиную, где сидел Лагун, указавший ей на нужную дверь, и вышла наружу.

В самых тяжелых случаях ши лежали просто на земле. Правда, вспомнила Мэренн рассказы, бывало такое, что воины не могли восстанавливаться больше, и тогда лишали себя жизни, не в силах жить калекой и терпеть жалостливые взгляды окружающих. Ее супруг когда-то лишался руки, да и тонких линий на теле, обозначающих старые шрамы, было не счесть. А вдруг этот раз станет последним? Мэренн остановилась, выдохнула, приказав себе не волноваться, огляделась и сразу увидела запрокинутый к ночному небу чеканный профиль Майлгуира. Он лежал навзничь на очень тонкой ткани, чтобы не прерывалась связь с матерью-землей, и не шевелился. Руки его были обмотаны бинтами, уже намокшими от крови, веки — плотно сжаты, брови сошлись в линию, а вертикальная морщинка перерезала высокий лоб. Мэренн прикусила губу, кивнула метнувшемуся к ней стражу, жестом приказав вернуться на место, и улеглась рядом. Майлгуир не очнулся, лишь вздохнул глубоко, погруженный в свою грезу и в свою заботу. Мэренн обняла его руками и положила голову на грудь, шепча слова любви и верности. Может быть, для него, может быть, для себя, а может, для далеких холодных звезд, качающихся в чернильном небе.

***

Это же небо, эти же звезды светили Черному замку. Далекие Вороновы горы и синяя лента Айсэ Горм словно замерли, а по главному тракту молча, словно тени, следовала кавалькада всадников, направляясь в цитадель волков. Джаред, разглядывающий лунный мир через занавесь, увидел золотые навершия стягов лесовиков и вздохнул. Уже очень и очень долго все, связанное с этим Домом, обозначало интриги, коварные ловушки и борьбу за очередной кусок Светлых земель, даривших жизнь, мир и крохи магии. Этот Лугнасад, принесший потрясения всему Благому Двору, никак не хотел закончиться.

Советник проверил, насколько выглядывает из рукавов серебряное шитье, насколько закрыто выглядит его сюрко, на котором неимоверное количество крючков, по мнению Алана, превращало край одежды в металлический, и заторопился вниз. Алан определенно помог, раз, выйдя из собственного кабинета, Джаред мгновенно оказался у входа в Черный замок.

— Пусть солнце вечно светит вашим лесам. Что привело вас, лорд Фордгалл, в Черный замок… — Джаред впился взглядом во всадника за спиной лесного короля, не доверяя ни зрению, ни нюху.

— Многоуважемый советник, — отвечал, спешиваясь, владелец деревянного трона, — вы будете удивлены. Не дело и не безделка, скорее, долг дружбы.

— Я рад приветствовать вас и ваших друзей в нашем Доме, — склонил голову советник.

— А как я рада тебя видеть, Джа-а-аред! — откинула сиренево-серебристый капюшон всадница.

Дыхание прервалось, а язык советника приморозило. Джаред словно во сне наблюдал, как солнечная королева, счастливая мать и жена, опираясь на руку лорда Фордгалла, спускается с кобылицы персикового цвета. Спускается, изящно, как все, что делала Лианна. Переменчивые волосы, отражающие настроение дитя солнца, переливались золотым светом, выказывая приязнь своей хозяйки. Нежные черты освещались изнутри, теплые карие глаза смотрели так, что Джаред медленно выдохнул, спрятал руки за спиной, в который раз повторяя про себя, что это лишь дружба, длящаяся не одно тысячелетие.