Все, что я знаю о любви. Как пережить самые важные годы и не чокнуться

— Что бы мы ни делали, ничто больше не кажется странным. Ничто не кажется уже каким-то выдающимся, стремительным достижением. Это просто то, что мы должны сделать. — Она наклонилась вперед и схватилась за голову, ее длинные, светлые волосы упали перед лицом. — Тридцать один год, — повторила она так, словно это было иностранное слово, которое она училась произносить. — Какие мы в тридцать один? Я смотрю на нас, и мне сложно увидеть это. Я не могу представить людей, которым тридцать лет и более. — Последовала долгая пауза, пока я не ответила ей.

— Ну, если ты почувствуешь себя лучше, — сказала я, собирая её волосы в хвост, — я однозначно не чувствую себя тридцатилетней. — Она посмотрела на меня, ее глаза застыли. — Мне до сих пор двадцать девять лет… поэтому …

— Как ты могла так поступить со мной? Именно сегодня ночью?

Я поняла, что она имела в виду. Но, тем не менее, я не могла поверить в это.

Мы устроили тридцать первый день рождения Фарли в моей квартире, через неделю после моего тридцатилетия, и в тот момент, когда я распаковывала ингредиенты для ее праздничного торта, две большие свечки выпали из сумки для покупок на кухонную стойку. Они выпали в неправильной последовательности и сложились в число тринадцать. Я подумала о вечеринке в честь ее тринадцатилетия, которая проходила в церковном зале в городе Буши^[56]. На ней было розовое платье с блестками от Miss Selfridge, и когда я приехала, она улыбнулась мне, показав свои брекеты, и обняла с таким облегчением, которое испытывает нервный именинник (и с возрастом это волнение не проходит). Я думала о нас как о тринадцатилетних подростках, которые бездельничают на бежевом ковре моих родителей в одинаковых футболках от Pineapple Dance Studio, поедающих Doritos^[57] из огромной упаковки при просмотре романтических комедий Норы Эфрон и обсуждающих качества, которые непременно должны быть у идеального парня. Я поменяла свечки так, что они сложились в цифру тридцать один на кухонной стойке, и пристально смотрела на них, пытаясь отчаянно почувствовать быстротечность времени. Затем я снова поменяла цифры местами и посмотрела на них немного дольше. Я до сих пор чувствовала себя так, словно мы были очень близко к тринадцатилетнему возрасту, но уже прошла половина этого времени.

Я часто слышала, как женатые люди говорят, что они никогда не замечают процесс старения друг друга, так называемая магия выживания сродни шекспировской комедии — она характерна для пар, состоящих в длительных отношениях. Они видят лишь лицо, в которое влюбились в самом начале их совместного пути. Мне кажется, то же самое происходит у меня с друзьями. Для меня мы остались в том возрасте, когда познакомились.

Тридцатый день рождения Лаурен был на семь месяцев раньше моего. В этот день некоторые из нас пришли к ней домой в полдень расставить столы в центре гостиной, надуть шарики и приготовить лазанью.

— Какие ощущения, подружка? — спросила я ее после ужина, когда курила в окно на кухне.

— Честно? — спросила она, пыхтя вейпом. (Сейчас люди стали курить вейп — все бесятся, когда речь заходит о курении после тридцати, из-за вымышленной сплетни, что врачи из национальной системы здравоохранения «не считают», что сигареты приносят вред в двадцать лет, но после тридцати — всё меняется. Лаурен так часто посещает местный магазин с вейпами, что весь персонал встречает ее как Фонза^[58]. Она оставляет за собой шлейф пирога с яблоками и корицей и облако испаряющегося дыма. — Это ужасно, это действительно ужасно.

— Что?! — спросила я возмущенно. — Все говорят, что ты испытываешь невероятное облегчение, и в двадцать лет ты чувствуешь себя гораздо хуже, чем в тридцать.

— Нет, — ответила она. — Нет, так не может быть. Последние годы я пыталась понять, что из себя представляет жизнь в тридцать лет, я словно занималась туризмом, практически подготовила себя к этому. Я погружалась и выходила из этого состояния. Я проходила испытание.

— Например, — спросила я.

— Например… Не знаю, например взять паузу и поехать на выходные в Котсуолдс^[59].

— Понимаю, — ответила я. — Или нанять уборщицу, которая будет приходить раз в месяц.

— Именно! Купить утюг или вступить в книжный клуб. Но сегодня я осознала, что я больше не турист. Я не смогу больше спокойно, словно отправиться в отпуск, вернуться в свои тридцать, а затем назад в жалкую безнадегу моих двадцати. Сейчас я действительно нахожусь здесь.

— О боже, — ответила я, когда острота ее слов надавила на меня. — Ты никогда не сможешь … уехать. Ты резидент. Такое ощущение, что вся ироничность взрослой жизни исчезла.

— Именно! Когда мы раньше выращивали траву на подоконнике на кухне, люди думали, что это своего рода кич и это мило. Тогда как сейчас…

— Ты просто превратился в скучного человека в тридцать с чем-то лет, — я закончила ее предложение, сбитая с толку прозрением.

— Да, — согласилась она.

— Итак, что мы теперь будем делать? Начнем играть в бридж? — предложила я. — Мучает подагра?