Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники

Независимое телевидение – тот оселок, на котором испытывается сейчас зрелость общества, и нет у меня, вы уж простите, твердого убеждения, что мы смогли проявить свою зрелость. Уступив право на слово, а точней, на отказ от него (прочь наушники, да здравствует благостная глухота!), мы сможем скоро неожиданно обнаружить, что не только исполняем старые гимны на новые слова Михалковых и возносим хвалу восковой мумии в Мавзолее, но читаем одну-единственную газету типа «Правды», получаем из цензуры «добро» на издание книг, спектаклей и кино, спокойно глядим, как бульдозеры давят картины современных художников, а на улочке, встретившись с соседями, с оглядкой рассказываем анекдоты и узнаем последние новости, как в старые добрые времена, когда приносили их «беспроводное радио» и «Голос Америки».

Очерк для газеты «Московский Комсомолец» [3] Знал ли Иван Бунин об Анатолии Чубайсе?

В дни осенние, тревожные, глухие беру с полочки книгу и убеждаюсь еще раз: было. Это, что творится у нас на дворе, уже было. И свойство русской истории, о котором упоминал Иван Алексеевич со ссылкой на историка Ключевского – ее повторяемость, – тоже подтверждается. Так что там было? А вот что: «Русь, – пишет Бунин, – классическая страна буяна и «разбойничка». Был и святой человек высокой святости, был и строитель высокой, хотя и жестокой, крепости. Но в какой долгой борьбе были они с разрушителем, со всякой азиатчиной, крамолой, «сворой, кровавой нелепицей», когда, по слову историка, «развязываются руки у злых, а у добрых опускаются»! Вот и теперь опять началась на Руси борьба… Слишком много было и есть у нас субъектов чистой уголовной антропологии…»

Узнаете? И я узнаю. Возможно, что не мог он предвидеть в Чубайсе «строителя высокой, хотя и жестокой крепости…» Но были, видно, на Руси и ныне появляются, которые «в долгой борьбе» с разрушителем. Так разрушитель-то, так азиатчина-то кто? А вот и продолжение у Ивана Алексеевича… «Разбойнички муромские, брянские, саратовские и прочая, прочая, бегуны, шатуны, ярыги, голь кабацкая, пустосвяты, на сто тысяч коих – один святой… Нов ли большевизм? Стар как Россия…» Узнаваемо? Из далеких двадцатых годов Иван Алексеевич дает нам географию «субъектов чистой уголовной антропологии»…

До Анатолия Борисовича Чубайса нынешние разрушители добирались давно. Но, когда исполнял он вместе с Егором Гайдаром, под его крылом, первые реформы, выводя страну из голода, не было еще такой оголтелой озлобленности, они лишь ухмыляясь ждали, когда он вслед за своим премьером шею на приватизации свернет.

А ненависть-то настоящая возникла к нему после выборов, когда стало ясно, что победа долгожданная – вот она, была в руках, да сплыла, и вырвали ее Анатолий Борисович «со друзья» в тягчайший и критический момент, когда оголтелые уже спешили поздравить своего лидера. Но вдруг осознали, что придется терпеть, да и смотреть (ну притормаживать по возможности, когда случай выйдет), как пойдет обновляться Россия и люди, вздохнув посвободнее, ощутят наконец, что их плутания по пустыне скоро закончатся и выйдут они к обетованной земле. На кой черт разрушителям эта страна с ее неразрешимыми проблемами – терпела семьдесят лет и еще потерпит, не до нее, когда пахнуло сладостью власти. Они тогда ведь высчитывали, произнося в закрытых и тайных сборищах (все как завещали им паханы), что исторический шанс вернуть власть у них единственный, когда страна, по выражению одного из светлых умов, «одурела». Ну никак нельзя было в таком виде упустить победу. Упустили… Из-за рыжего!

Нет, рыжие тоже не все одинаковы. Вот, по уголовной антропологии… «у огромного количества т. н. прирожденных преступников – бледные лица, большие скулы… – цитирую, понятно Бунина. – Посмотрите же на рыжего, скуластого, с маленькими косыми глазами Ленина… Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее: он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек, – и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет».

Благодетель, конечно, благодетель. Вы, Иван Алексеевич, и не спорьте, это хоть и рыжее, но свое рыжее, не чужое. А Чубайс? Нет для них ныне никого ненавистнее не только среди рыжих, но и всех других. Ибо он один из немногих, кто бросил свой вызов разрушителям. Но было бы наивно сводить все только к личной мести. Анатолий Борисович своим появлением спутал их расчеты, их давние надежды на реванш, и они растерялись. И дрогнули. Это было заметно. Наверное, впервые реально почувствовали, что президент может в Большом Доме, то бишь в стране, крепкий порядок навести. Почти такой, как до их переворота в семнадцатом… А это им опасно, как для моли свежий воздух.