Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

Дорогая Оля, все безпокоюсь о твоей голове. Знаешь ли, у меня в детстве, особенно от 4 до 8–9 лет, были никогда не прекращающиеся головные боли. Это можно сравнить, как если бы кто-нибудь сильною рукою схватил за затылок. От этих болей я постоянно заламывал шею назад, откидывая голову, словно стараясь скинуть тяжесть и эту схватившую меня руку, но конечно тяжесть и боль не проходили. Кроме того, вероятно от малярии, был ежедневный жар. Папа, который водил меня пройтись, был обезпокоен и много раз в день спрашивал «болит ли головка» и щупал лоб. Я видел, как он огорчается утвердительным моим ответом и обнаружением повышенной температуры, хотелось мне успокоить папу, но дело говорило за себя и ничего успокоительного сделать я не мог. Папу во время этих прогулок я закидывал тысячью вопросов, гл<авным> образом естественнонаучных и в особенности по части тропических стран. А в голове, м.б. в связи с жаром, непрестанно звучали симфонии. Общий характер их помню и по сей день. Это были величественные многоголосые контрапункты, в духе Баха, а частью музыка в стиле Гайдна и Моцарта. М.б. бессознательно воспроизводились и варьировались произведения именно этих композиторов, т. к. тетя Соня тогда усиленно обучалась музыке и много играла классического. Мама моя, равно как и тетя Соня, обладали хорошими голосами и часто пели — почти исключительно Шубертовские и Глинковские романсы¹, т. е. пожалуй наилучшее из имеющегося в мировой вокальной литературе. Эти романсы врезались мне в сознание и, как только услышу их, невольно вспоминаю детство. Из вокальной музыки впечатления детства остались еще от женщины-врача Марьи Викторовны Флориной². Она приходила лечить нас и вообще осматривать, а заодно пела — Даргомыжского, Глинки и других русских композиторов. Но пение мамы мне нравилось гораздо больше. Тетя Соня обучалась потом в Лейпцигской консерватории пению и собиралась выступать, но из-за туберкулеза должна была бросить пение безусловно. Была у меня еще двоюродная сестра Нина³.У нее был замечательный, словно серебряный, голос. Окончила курс в филармонии, начинала выступать — и почти внезапно умерла, от туберкулеза. Пела и моя Валя⁴, по-домашнему, — и тоже скончалась, от той же болезни. Вот, по ассоциациям, я впал в грустные воспоминания, совсем не ладящие с неистовыми румбами и танго, несущимися сегодня как на грех, исключительно отчетливо от радио, через 3 стены, правда досчатых. Впрочем, я не жалею, что записываю иногда в письмах воспоминания детства, — м.б. когда-нибудь они вам станут интересны. Напиши, какого рода рукописи тебе приходится «считывать». Думаю, это очень полезное занятие — для грамотности, развития стиля и, м.б., обогащения литературного и научного. Крепко целую тебя, дорогая Оля.

1. Шубертовские и глинковские романсы — в детстве Флоренский постоянно слышал романсы Шуберта и Глинки в своем доме: «…мне помнятся сравнительно немногочисленные, но прижившиеся в доме романсы Шуберта и Глинки — кстати сказать, и теперь мне представляющиеся наиболее совершенными из всего, что знаю, произведениями в этом роде» («Воспоминания», с.82).

2. Флорина Мария Викторовна — уроженка Тифлиса, детский врач семьи Флоренских.

3. Н. А. Алиханова (Сапарова).

4. Сестра о. Павла — Ольга.

25 ноября 1936 г., быв. Кожевенный завод