Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

Дорогой Олень, сегодня, 1-го декабря, услышал из Крас<ного> Уголка звуки радио — передачу концерта, — которые меня задержали. Начала не слышал. Сложная и очень чистая работа, большое мастерство, но по существу примитивно и бедновато. Я сравнил с чеканкою по серебру или резьбою по дереву первоклассного мастера XVII в. Долго не мог понять, что ж такое играют. Лишь по окончании передачи узнал: 1-й Гамбургский концерт Баха. И тогда сказал себе, что определил правильно. В Бахе я всегда чувствую ремесленника. Не пойми этого слова, как укор. Ремесленников, особенно старых, очень уважаю и ценю, скажу больше, очень хотел бы быть ремесленником. Но это совсем особый строй духа. Привычки и навыки, наследственно выработанные столетиями, мастерство без порыва и вдохновения, точнее сказать, без вдохновения данной минуты, работа, которую мастер может в любой момент начать и в любой момент без ущерба прекратить. Вероятно, это самое здоровое творчество, всегда текущее по определенным руслам, без мучений, без исканий, без романтики, без слез и без восторгов, но со спокойной уверенностью в своей руке, которая сама знает, что делать ей. Гениально, но без малейшего трепета — как коробочки Афония¹, хотя и выросшие в целые дома. Это бездумное мастерство безконечно далеко от нашего времени, где все построено либо на мучительной искренности и метании, либо на желании произвести что-нибудь отличное от производимого другими, удивить, ошеломить, ударить — и боязни нечаянно попасть на путь, уже пройденный другими. Сразу видно, что Бах, как и Афоний — осколок древних времен, не опасается повторения — ни себя самого, ни других. Он производит свой добротный товар, уверен в его превосходном качестве, уверен в одобрении потребителя. Он знает силу своего мастерства и вместе с тем относится к своему произведению не как к своему ребенку, личность которого неповторима и ничем незаменима, а как к хорошей вещи, которая навсегда останется ценной и которая, вместе с тем, могла бы быть заменена другою, хотя, быть может, и менее добротною. — Это — полная противоположность Бетховену (если говорить о величинах приблизительно одного порядка). — Ну, вот, расписался о Бахе — и нет места уже. Напиши мне, чем именно занимаешься, как твое здоровье, как себя чувствуешь. Крепко целую тебя, дорогая Оля.

1. Отец Афоний (Вишняков) — монах Троице-Сергиевой Лавры, расписывавший коробочки, брошки в духе федоскинской миниатюры. Отец Афоний по просьбе о. Павла и по его проекту оформил портрет П. Г. Сапарова — украсил и вставил в рамку («Детям моим», с.401).

23 марта 1937 г., быв. Кожевенный завод