Все его жены

– Твоя мама ездила в твою квартиру и захватила несколько вещей, – поясняет он, протягивая их мне.

Твою квартиру. Почему он сказал твою, а не нашу? Я отправляюсь в ванную переодеться и выясняю, что мне велико все, кроме кроссовок. Выхожу, задумчиво теребя свисающую мешком футболку.

– Прекрасно выглядишь! – заявляет Сет.

Худая, как Ханна! – думаю я. По дороге к выходу Сет берет и сжимает мою руку, и на мгновение я теряюсь в воспоминаниях о том, каково это – быть его возлюбленной. – Проснись, Четверг!

Я просыпаюсь. Сжимаю руку в ответ, позволяю ему отвести меня в машину и не сплю во всех смыслах слова. После месяца в таком мрачном месте, как «Куин Кантри», я изумленно осматриваю парковку. Свобода! Я могу бежать в любом направлении, я свободна. Забираюсь на пассажирское сиденье, по привычке пристегиваюсь. Сет замечает и улыбается. Для него все вернулось к норме – предсказуемая Четверг. Я проснулась! Пока он идет к водительской двери, я злюсь и учусь его ненавидеть. Это не его машина. Что за машина? Все не так – другой запах, другие сиденья… Но вопросов задавать я не хочу. Он может снова обвинить меня в бредовых идеях. Когда он залезает, я улыбаюсь и засовываю руки между бедрами, чтобы согреть. Идет дождь, легкие капли падают на стекло, но это не такой ливень, как на прошлой неделе. Сет протягивает руку и гладит меня по колену. С родительской заботой.

– Послушай, Четверг, – говорит он, когда мы выезжаем на шоссе. – Прости, что не приехал тебя проведать…

За это он извиняется?

– Ты и не звонил, – напоминаю я.

Сет бросает на меня взгляд.

– И не звонил, – признает он. Буднично, словно муж, забывший о годовщине свадьбы, а не отправивший жену в психушку. Я могла бы упрекнуть его, все высказать, но что-то изменилось. Словно между нами теперь другая атмосфера, полная затаенного напряжения. Когда я смотрю в окно, то вижу, что мы обгоняем минивэн. Там в детском кресле сидит девочка с рыжими волосами и машет мне рукой. Я не отвечаю ей, но из-за этого сразу чувствую себя виноватой. Запоздало поднимаю руку и машу пустой дороге. Я впервые чувствую себя сумасшедшей. В «Куин Кантри» такого не было, а тут вдруг появилось. Забавно!

– Я… злился, – продолжает Сет. Он осторожно подбирает слова. – Я чувствую вину за то, что с тобой случилось. Если бы я был лучше… Вел себя лучше… Я не знал, что сказать.

Злился? Да знает ли он вообще, что такое злость? Его жизнь полностью подстроена под все его желания, его ублажают три жены. Если одна из нас его огорчает, он просто посвящает свой член и внимание остальным, пока гнев не растает.

Я думаю обо всем, что он мог сказать, обо всем, что я хочу от него услышать. Столько всего… И тут я понимаю, что он так и не объяснил, почему злился. Потому что я выгнала его из больницы? Потому что обвинила в избиении молодой беременной третьей жены? Потому что я тайно виделась с этой женой? Вероятно, из-за всего сразу. Но любое обвинение может заставить Сета развернуть машину и отвезти меня в «Куин Кантри», где уже поджидает доктор Штейнбридж со множеством новых методов лечения, после которых я стану овощем с текущей изо рта слюной. Нужно держать все под контролем, а значит – делать вид, что у меня его нет.

Надо отдать ему должное – выглядит он искренне виноватым. Мой бедный, несчастный муж.

Я напрягаюсь.

– Ты обманывала врачей, придумывала истории…

Значит, даже за пределами больницы Сет придерживается теории, что я его обманываю. Поверить не могу. Пальцы ног невольно сжимаются, я пристально смотрю вперед, на поток машин перед нами. В отличие от Ханны или Реджины я знаю правду. Сет позаботился, чтобы друзья и семья считали меня неадекватной. Он может отправить меня обратно в «Куин Кантри», и никто за меня не заступится. Я вспоминаю выражение лица Лорен, когда она пришла ко мне в последний раз, и прикусываю изнутри щеку. Я точно знаю, где искать Ханну. Нужно просто пойти и поговорить с ней. В тот последний день она пыталась со мной связаться, оставила сообщение с просьбой о помощи. Держи рот на замке, пока не получишь доказательства, – твержу я себе.

– Понимаю, – мягко говорю я.

Похоже, Сет доволен, что не нужно продолжать этот разговор. Он стучит указательным пальцем по рулю. У мужа очень изменился язык тела, я просто не узнаю его.

– Ты голодная? Твоя мама наполнила холодильник, но если хочешь, можем купить что-нибудь по дороге.

Я не голодна, киваю и выдавливаю улыбку:

– Я просто хочу домой. Уверена, там будет чем подкрепиться.

– Хорошо. Мы можем приготовить что-нибудь вместе – ты уже много лет обещаешь преподать мне урок…

У него нарочито бодрый голос. Не знаю, что может хуже наигранной бодрости, когда ты чувствуешь себя крайне несчастным.