Всё это про любовь(СИ)

Я смотрела в след удаляющейся фигуре и думала, что капитан женоненавистник. "Возможно жена злая попалась, а может психическое отклонение. Подростковая травма, например. Или случай на службе". Потом я поняла, что дело в другом: капитан изжил себя. Болезнь сына сломала его моральный хребет. Поэтому он озлобился. И это очень жаль, мужик он чувствуется неплохой. "Быть может со временем... если вылечат сына, если дела будут идти хорошо, он опять станет бравым и справедливым капитаном. А пока это просто жалкий истерзанный отец. На которого, к тому же, Плотников вывалил свою проблему. Своё преступление".

*

Хлебникова я застала в спортивном зале.

Формою зал напоминал яйцо. Эллипс, если смотреть с точки зрения геометрии. Архитектор - большой оригинал, - хотел построить нечто необычное. Ему это удалось. В прежние времена - я размышляла об этом с удовольствием, - эту залу использовали для танцев. Балы, свечи, оркестранты во фраках, блистательные офицеры, очаровательные девушки. Кавалеры держат своих дам под руки... и никаких преград в виде углов. Сказка.

Вдоль длинной стены лежали мячи - огромные, как морские мины, с такими же усиками-ручками. Рядом упругие валики, коврики, ленты. Здесь занимались гимнастикой беременные, поняла я. У короткой стены стояли велотренажеры. Два скромных, выкрашенных серой краской и один роскошный: яркий, в оранжевую полоску. Хлебников сидел на этом велике, крутил под музыку педали - слушал плеер. От оркестра осталась только маленькая точка на паркете - след от ножки виолончели.

Я остановилась рядом, приветливо помахала. Не была уверена, что он меня слышит. Хлебников посмотрел с обиженным удивлением. Так смотрят англичане, когда вторгаются в их "прайвэси" - личное пространство. "Как англичане ездят в метро?" - этот вопрос меня всегда интересовал.

Узнав кто я, и зачем пришла, Хлебников оставил тренажер. Между делом посмотрел на часы, нахмурился. Я сделала вид, что не понимаю его намёков.

- Вам повезло, что вы меня застали. Сегодня у меня выходной. Зашел подписать бумаги. И позаниматься, пользуясь возможностью. - Он похлопал себя по животику. - Лишний весок появился. Пойдёмте. Я приму душ, не возражаете? - Он накинул на шею полотенце.

Профессиональным взглядом пробежал по моей фигуре, от бёдер к груди. Выше подниматься не стал, выше ему не интересно. Я подумала, что профессия высушивает человека, "выдавливает" всё лишнее, как пасту из тюбика. "Я неплохо играю в шахматы, много знаю о кинематографе. Даже о футболе могу поддержать беседу. А он вычисляет объём моей груди, прикидывает, сколько раз я рожала и от каких беременностей".

Из душа Илья Ильич вышел розовый, распаренный и благодушный. Завернулся в халат. Ворковал бархатным баритоном:

- О чём желаете поговорить? - Он зашел за ширму, стал переодеваться. Признаться, меня несколько смутила его бесцеремонность. "Что если ширма сейчас упадёт, и я увижу его в костюме Адама? Или он нарочно этого добивается, чтоб сэкономить время?" Хлебникова, похоже, эти вопросы не занимали вовсе. В его жизненном расписании это время было посвящено себе. Минут пять он расчёсывал волосы, внимательно рассмотрел ногти, критически осмотрел белки глаз.

- О Плотникове. Я бы хотела поговорить о Плотникове.

- Н-да? - Илья Ильич сделал вид, что удивлён. Вышел из-за ширмы. На нём был вельветовый пиджак, цвета спелой вишни, белая рубашка в мелкую клетку, вязаный галстук. - Не возражаете, если мы побеседуем на воздусях? В этом храме женского здоровья нам не дадут...

Он не закончил - зазвонил телефон. Хлебников отвечать не стал. Вместо этого он взял меня под руку и вывел из кабинета.

По коридору шла женщина, поздоровалась, о чём-то спросила - я не разобрала вопрос. Хлебников лишь слегка замедлил шаг:

- Вы позволите мне воспользоваться своим законным выходным? Так сказать, по его прямому назначению? Премного благодарен.

Я подумала, что они очень разнятся: Хлебников и Плотников. Один отдаёт своё время больным, спит на кушетке в кабинете. "А этот отпихивает людей, как назойливых мух. - Я исподволь поглядела на своего спутника. - Хотя, я очень мало знаю о Плотникове. Даже лица не видела".

- Что вы хотите от меня услышать?

Илья Ильич закурил. Курил он красиво: отставлял палец, затягивался медленно, растягивая удовольствие, смакуя.

- Вы хорошо его знаете?

- Думаю, что да. Мы учились вместе. В Павловке. Ленинградский медицинский институт. Правда недолго: я старше Саши на пять лет. Мы пересекались только год. - Я кивнула. - Однако прожить целый год в одной комнате - это тоже дорогого стоит.

Он говорил не торопясь, будто давал мне интервью. Оставлял в вечности следы своего существования. Разве в таком деле можно торопиться?

- Знаете, как его звали на курсе? Ретивый Саша.

- Почему?

- Он учился ретиво. Мы на танцы - он штудирует кости скелета. Мы в кино - он зубрит латынь. Мы скидываемся на пиво, он деньги даёт, но убегает в библиотеку. Учебник анатомии Гальперина знал наизусть. С любой строчки мог продолжить.

- Это фанатизм?