Все это время

Я вижу, как вращается электрический нож, но звук, который он издает, неправильный. Вместо металлического жужжания слышится какой-то свист.

«Успокойся. Это всё не по-настоящему».

Думаю о словах Марли, про то, что я хочу всё контролировать и хоть отчасти удержать Кимберли в этом мире.

Рука тени снова тянется к ножу, а я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться. Всё это у меня в голове. Это… что-то касается моей шеи, и я подскакиваю.

– Какого…

Круто оборачиваюсь и нос к носу сталкиваюсь с мамой, ее рука замерла в воздухе.

– Извини, – говорит она, вглядываясь в мое лицо. – Я думала, ты слышал, как я подошла.

Оборачиваюсь, смотрю на продавца: тот режет мясо, его тень на месте, ломтерезка издает нормальный звук.

Прошла почти неделя с моего последнего странного видения. Как же я зол на самого себя.

– Как ты? Всё хорошо? – спрашивает мама, щупая мне лоб.

В последнее время она перестала на меня наседать, дает мне больше личного пространства и возможность самому решать насущные вопросы, коль скоро я больше не валяюсь в постели по двадцать три часа в сутки, но всё равно продолжает неожиданно хватать и ощупывать меня при малейшем подозрении на головную боль.

– Ага, – говорю я. Тем временем продавец кладет на прилавок завернутое в пакет мясо. Я беру сверток и бросаю в перегруженную тележку. – Просто сегодня голова меня беспокоит. Ничего нового.

Мама продолжает глядеть на меня с тревогой, поэтому я снова предпринимаю попытку ее успокоить.

– Ничего такого, с чем не справилась бы таблетка обезболивающего. – Смотрю на груду продуктов в тележке: упаковка картошки благополучно похоронена где-то на дне. – И куда же тебя ветер занес?

Мама скромно пожимает плечами и демонстрирует ведерко мороженого, мы оба смеемся и идем к кассам.

Ровно сутки спустя я нахожусь в полном замешательстве. Стейк? Выглядит отлично. Овощи? Тушатся. Беарнский соус по рецепту моей мамы?

Катастрофа.

Кухонный стол заляпан яичным желтком, усыпан скорлупой, на нем лежат две пустые коробки из-под яиц; я угрохал столько времени, а соус всё равно получился комковатым.

Почему он комковатый?

Когда я наблюдал, как этот соус готовит мама, мне всегда казалось, что это очень просто.

Смотрю на часы и начинаю слегка паниковать, потому что они показывают без пятнадцати шесть. У меня осталось всего пятнадцать минут, чтобы приготовить соус правильно, всё убрать и, вероятно, сменить рубашку, потому что я весь взмок, пока пытался состряпать этот проклятый соус.

Лихорадочно просматриваю видео с «Ютьюба» из серии «готовим сами» и наконец понимаю свою ошибку: всё это время температура была слишком высокой. В тридцатый раз просматриваю записанный от руки рецепт: мама вообще ни слова не написала о температуре. Швыряю листок с рецептом на стол и тут замечаю маленькую приписку на его обратной стороне: «Перед тем как добавлять яйца, убавь температуру».

Прекрасно, просто прекрасно.

На сей раз понижаю температуру, и – о чудо! – после того как я добавляю желтки и уставшей рукой взбиваю получившуюся массу, она становится равномерной, отвратительных комков нет.

– Вот черт! – бормочу я, вздыхая с облегчением, и пробую соус. Сметанообразный, идеальный. Добавляю щепотку соли – просто на всякий случай.

Быстро ставлю на стол тарелки, предварительно подложив под них салфетки, раскладываю столовые приборы, даже водружаю в центр стола цветок.

Веточка вишневого дерева.

Утром я сбегал за этой веточкой в парк, так что часть цветов уже успела завянуть.

Пока стейк подогревается, наливаю соус в маленькие горшочки, вместо того чтобы полить само мясо: ведь у Марли особые отношения с приправами. У меня уходит довольно много времени, чтобы наполнить второй горшочек, так как соус льется медленно. Нетерпеливо хлопаю по дну кастрюльки, и, разумеется, соус тут же выплескивается весь, переливается через края горшочка и неумолимой лавиной заливает стол.

Подавляю острое желание запустить кастрюлей в стену.

Вздохнув, хватаю полотенце и вытираю стол, выкладываю мясо на тарелки, потом галопом несусь вниз, переодеваюсь в чистую рубашку, и тут в дверь звонят.

Марли.

Приглаживаю волосы, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки зараз, спешу в прихожую и открываю дверь.

Марли одета в лимонно-желтый короткий дождевик, сияющий ярким пятном на фоне серого неба и проливного дождя.

– Привет, – говорю я, расслабленно прислоняясь к дверному косяку.

– Привет, – отвечает Марли, щурясь, разглядывает меня сквозь дождевые струи. Кивает на низвергающиеся с неба потоки воды. – Может, я… войду?

– Ох, и правда. Конечно.

Я пошире распахиваю дверь. Марли входит в прихожую и снимает с головы капюшон; из-за влажности ее волосы завиваются сильнее обычного. Ловлю себя на том, что не могу отвести глаз от ее собранных в хвост волос, рассматриваю завитки.

Мне хочется заправить вьющуюся прядь ей за ухо, но вместо этого я беру у нее дождевик и вешаю на ручку двери, ведущей в подвал, чтобы одежда подсохла. Марли оглядывается по сторонам, смотрит на висящие в прихожей фотографии. Останавливается передо мной, заглядывает в подвал.

– А что там, внизу? – спрашивает она.