Все это время

Марли слушает, не перебивая, пока я не умолкаю. Задумчиво покусывает нижнюю губу, словно проигрывает мои слова в памяти.

– А у тебя никогда не возникало таких мыслей? – спрашивает она, глядя на меня. – Что ты пытался всё контролировать?

– Нет, – твердо говорю я, но мой собственный ответ звучит фальшиво. Особенно после того, как я рассказал Марли о наших с Ким отношениях. Теперь я словно гляжу на них со стороны и вижу все трещины. Шероховатостей набралось больше, чем я ожидал, и все вместе они вполне могли привести к разрыву. – Не знаю, – говорю я в конце концов. – Возможно, уйдя из футбола, я почувствовал себя беспомощным, словно у меня отобрали будущее. Наверное, мне казалось, что, если Кимберли будет рядом, мне не придется проходить через всё это в одиночку. Возможно, я просто пытался контролировать хоть что-то.

– Зачастую я чувствую то же самое, – говорит Марли, кивая. Взгляд у нее становится рассеянный. Мне хочется спросить, но я не даю волю любопытству. Мне доподлинно известно, что ее деликатность и отсутствие потока вопросов мне помогли. Если она сама захочет со мной поделиться, то всё расскажет.

– Ты всё еще хочешь проводить со мной время, невзирая на то, что меня преследует призрак моей бывшей девушки? – спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку.

Марли смеется, выпрямляется и собирает пригоршню лепестков вишни.

– Может быть, ее призрак и не преследует тебя, – говорит она, сжимает кулак, потом пересыпает лепестки с ладони на ладонь. – Возможно, ты просто пытаешься владеть ситуацией, хотя бы отчасти удержать здесь свою девушку.

Я смотрю, как лепестки, медленно кружась, падают на землю.

– Очень глупо. – Я качаю головой. – В смысле, она же меня бросила.

– Мне жаль, но… – говорит Марли. Я поднимаю на нее глаза и вижу, как ее губы изгибаются в улыбке. – Я хочу сказать… Кимберли… Брось. Что за дура.

Что? Неужели Марли только что сказала такое? Меня охватывает досада, и всё же из моей груди вырывается смешок.

– Ты не можешь так говорить. Кимберли мертва.

Я совершенно уверен, что это негласное правило: о мертвых плохо не говорят, если, конечно, речь не о диктаторе или серийном убийце.

– Ну, она же с тобой порвала, – замечает Марли, вставая и стряхивая с желтой юбки крупицы земли и травинки. – Это не очень умно.

Ее слова застают меня врасплох, но на лице девушки нет и намека на флирт. Думаю, она просто пытается быть хорошим другом.

Приятно иметь возможность поговорить с кем-то о разрыве с Кимберли. С кем-то, кто признает, что меня бросила девушка, и не осудит меня за это.

Я встаю, а Марли смотрит на меня снизу вверх, слегка касается моей руки, и от этого места по моей коже словно распространяется вибрация, как круги по воде. У нее очень серьезное выражение лица.

– Мне жаль, что ты страдаешь, – говорит она.

Я чувствую: это не пустые слова, не просто общепринятое выражение вежливости.

Марли говорит искренне.

А сейчас мне нужно услышать именно это. Марли не давит на меня, не твердит, что я должен поправиться, не судит, верно ли я поступал или ошибочно. Она просто позволяет мне чувствовать то, что я чувствую.

– Сейчас уже не так больно, как раньше, – говорю я и удивляюсь, поняв, что так оно и есть.

Затем мы гуляем по парку; листья на деревьях уже начинают желтеть, кое-где попадаются даже оранжевые и бурые, некоторые опадают, неспешно планируя, опускаются к нашим ногам, шуршат, когда мы их задеваем.

Марли достает из сумки красно-белый, наполовину пустой стакан попкорна – остатки от недавней вылазки к пруду с утками. Она протягивает стакан мне. Я зачерпываю горсть и бросаю несколько белых шариков в рот.

– А у тебя есть другие мечты? Не связанные с футболом и Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе? – спрашивает Марли.

Мы идем по дорожке, и наши плечи почти соприкасаются, словно исчез невидимый, разделявший нас барьер.

Я сглатываю, отвожу глаза и смотрю на пруд, поблескивающий за деревьями. Мама тоже пыталась спрашивать меня об этом. На этот вопрос у меня пока нет ответа.

– Не знаю. Я всю жизнь посвятил футболу, но поскольку этот путь для меня закрыт, а планам на совместное будущее с Ким не суждено осуществиться… – Пожимаю плечами. – Не представляю, откуда начать.

– Чего тебе хочется? – спрашивает Марли. – Не Кимберли, не Сэму, не твоей маме. Тебе самому.

Делаю глубокий вдох и говорю первое, что приходит в голову:

– Думаю, прямо сейчас мне просто хочется жить. Не хочу идти в Калифорнийский университет и делать вид, будто так и задумано. Но и в другие университеты тоже поступать не хочу.

– Понимаю, но необязательно всё бросать, чтобы определиться со своими желаниями. Пусть ты не можешь больше играть в футбол, но это не значит, что ты не можешь найти занятие, связанное с футболом, – говорит она и тоже забрасывает в рот несколько шариков попкорна.

– Например?

Марли с задумчивым видом жует.

– Тренерская работа?

С минуту я обдумываю ее предложение, но мысль о том, чтобы снова сидеть на скамье, пока на поле идет игра, по-прежнему меня ранит.