Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

И попробовать взять билеты на «Анжелику» на дневной сеанс. Или на «Джен Эйр». «Джен Эйр» тоже хороший фильм.

У этих героинь как-то все само собой получается, думала Розка. Анжелика же не то чтобы специально искала приключений, ее просто выдали замуж за этого Пейрака, а Джен Эйр и того хуже, просто нанялась в гувернантки, и привет – уже роман с мистером Рочестером. Почему в жизни так не бывает? Так можно со временем стать похожей на Петрищенко, с ужасом подумала Розка.

– Роза, – крикнула мама из большой комнаты, – это тебя.

Розка размотала плед, в котором сидела, как в коконе, и неохотно подошла к телефону.

– Это кто? – спросила она на всякий случай.

– Похоже, с подготовительных, – сказала мама. – Говорит, насчет домашнего задания что-то спросить хочет. Почему босиком?

– Я быстро, – сказала Розка, недоумевая. Ей еще никто не звонил по поводу домашнего задания.

– Я слушаю, – сказала она в трубку вежливо.

– Розалия? – спросил Вася почему-то шепотом. – Это ты?

– Ага, – сказала Розка, почесывая голой ступней щиколотку, – я. А чего?

– Увидеть я тебя хочу, Розалия. Очень.

– Правда? – спросила Розка. – А когда? Завтра?

– А сейчас ты выйти не можешь?

Розка оглянулась на маму. Мама готовилась смотреть «Знатоков». Она очень симпатизировала Шурику Томину.

– Ну, вообще-то, могу, – сказала она. – На пять минут.

– Никуда не пойдешь, – сказала мама, не отрываясь от телевизора, – тут поблизости маньяк бродит, имей в виду. И Валя сказала, в городе два продуктовых разнесли. Все как рехнулись сегодня, ей-богу.

– Ма-ам, на пять минут, – сказала Розка. – Только конспект отдам, ага? Прямо тут, у подъезда. И сразу домой.

– Знаю я твои пять минут.

– Но у подъезда же… Чего? – спросила она в трубку, прикрыв ее рукой.

– Да ничего, – сказал Вася. – Просто поговорить надо, ну… очень надо.

– Ладно, – шепотом сказала Розка, – я выйду сейчас.

– Как там Анжелика поживает?

– Что? – удивилась Розка.

– Ну, ты же читаешь сейчас про Анжелику. Как она там? Чем занимается?

– Продукты на зиму запасает, – пояснила Розка. – Оленину коптят. И медвежатину. И еще…

– Роза, ты что, опять есть хочешь? – удивилась мама.

– Нет, это я рассказываю. Нет, это я не тебе. Так я спускаюсь?

– Зато я хочу, – сказала мама в пространство и встала; Розка слышала, как она на кухне хлопает дверью холодильника.

– Да, – сказал Вася, – тогда вот что, Розалия… я тебя знаешь где буду ждать? Рядом со стадионом скверик такой, знаешь?

– Вася, – шепотом сказала Розка, – там же, ты сам говорил, не нужно мне ходить.

– Это вчера было не нужно. А сегодня как раз нужно. И можно. Видела этого, который из Москвы? Орел! Ну, в общем, все, Розалия. А я соскучился. По тебе.

– Правда? – замирая, спросила Розка.

– Правда, – ответил Вася очень серьезно.

– А мама…

– Ненадолго, буквально на пять минут. На десять.

– Вася, я сейчас. Я быстро. – Розка радостно вздохнула. – А чего мы? а как мы?

В телефонной будке Вася смял пустую пачку из-под «Примы» и бросил ее на пол.

С главными героями никогда ничего не может случиться. Только со второстепенными.

* * *

В крохотном скверике, боком прилегающем к стадиону, было пусто. Ни бегунов, ни даже пьянчужек, приносящих и распивающих на скамеечках. Люди смутно ощущают неполадок в мире, примерно как собаки чуют подступающее землетрясение.

– Отойди, ото, – сказал Романюк.

Из кармана он извлек пузырек темного стекла, выдернул зубами пробку.

– Это что? – спросил Вася. – Святая вода?

– Вода «Елена».

– Как?

– Вода «Елена». Самая сильная. Самая чистая.

Вася наблюдал, засунув руки в карманы. Затылком он ощущал чужое дыхание, совсем близко, и волосы у него на загривке стояли дыбом. Вода «Елена», значит, вот как.

Мальфар, кряхтя, нагнулся, подобрал с земли палку и очертил вокруг себя крохотный ров. Положил палку поперек канавки, как мостик. Вытряс из пузырька воду, которая тут же впиталась в землю. Все это напоминало действия играющего ребенка, очень важные для него самого, но смешные и нелепые для постороннего взгляда.

– Чего стоишь? – спросил он Васю, не оборачиваясь. – Поди сюда.

Вася перешагнул через проведенную на земле черту, почти незаметную.

– А теперь? – спросил Вася шепотом.

– Теперь стой.

Совсем стемнело, стена дома, выходящего на скверик, была глухая, ни одного окна. Вася зажег спичку, чтобы посмотреть на часы, но Романюк тут же зашипел на него:

– Ты с ума сошел? Нельзя огонь. Никакого огня. Погаси.

Вася задул спичку, опалив при этом пальцы.

– Который час? – тут же спросил Романюк.

– Двадцать минут одиннадцатого.

Мальфар сел на корточки и застыл, губы его беззвучно шевелились, глаза смотрели в одну точку. Деревья, обступившие его, были совсем желтые и торопливо сбрасывали листву, и казалось, что тут темнее, чем окрест, словно что-то съело муторный свет фонарей.

– Ото, – сказал мальфар, по-прежнему глядя перед собой. – Идет.