Все к лучшему

Сандерсон захлопывает телефон и с невозмутимым видом подходит ко мне. Спустя мгновение он заговорит, но сейчас время застыло, оно больше не движется. Как сквозь лупу, я вижу темные поры на его носу, круглые волосяные фолликулы бороды, бритвенные порезы вокруг кадыка. Я успеваю разглядеть каждую морщинку на коже, даже те, которые только намечаются, заметить щупальца лопнувших капилляров в его левом глазу.

— Результаты биопсии отрицательные.

Норм заключает доктора в медвежьи объятия и отрывает его от пола, а Джед издает сдавленный вопль и хлопает меня по спине. Внутри меня хлопают двери, войска идут в атаку и отступают, и облегчение затапливает улицы, все мои органы дрожат, меняют форму и положение, приспосабливаясь к новой реальности.

— Что за команда! — восклицает Норм и, отпустив Сандерсона, обнимает нас с Джедом. — Ну не молодцы?

— Пришли, увидели, получили! — добавляет Джед, и они с Нормом хохочут.

Сандерсон кивает мне.

— Скорее всего, это было обычное скопление кровеносных сосудов, — поясняет он. — Если кровь в моче не прекратится, мы можем их удалить, но, я думаю, все и так рассосется.

— Понятно, — говорю я. — Огромное вам спасибо.

— Не за что, — отвечает он. — А теперь вам лучше вернуться домой и переодеться.

На прощание он еле заметно улыбается, показывая, что даже таким чопорным самовлюбленным кретинам, как он, изредка все же приятно сообщить хорошую новость.

Медсестра протягивает нам три клубные рубашки взамен наших мокрых вещей — жест гостеприимства, который кажется неоправданно щедрым, пока в кабинет не заходит член правления и не предлагает нам подписать три заявления об отказе от всяких претензий. Норм с деланым вниманием читает документ, отчего сотрудник клуба принимается нервно шаркать ногами, но в конце концов мы все подписываем и выходим из клуба, на этот раз через парадную дверь.

— Вот видишь, — произносит Джед, обхватывая меня за шею, когда мы идем к машине. — Ни полиции, ни рака. Все хорошо.

Я улыбаюсь и киваю, недоумевая, почему же это меня совсем не радует.

Глава 30

— Не понимаю, — говорит мне Джед. — Ты только что узнал, что у тебя нет рака. Почему же ты сидишь с такой кислой миной?

Мы зашли отметить хорошую новость в кафе «Люксембург». Норм, утомленный сегодняшними волнениями, попросил отвезти его домой — хотел принять душ и подремать — и велел принести что-нибудь из кафе.

— Нет, почему, я рад, — отвечаю я.

— По тебе заметно, — язвит Джед. — Ты даже не позвонил Хоуп, чтобы ее успокоить.

— Хоуп не знает, что мне было из-за чего волноваться.

Брови Джеда взмывают так высоко, что смахивают на два вопросительных знака.

— Ты не сказал Хоуп про биопсию?

— Не-а.

Подгоревшим кусочком картошки фри Джед чертит в кетчупе закорючки.

— Так что у вас с Тамарой? — наконец интересуется он.

— Ничего, — машинально отвечаю я, но под пристальным взглядом Джеда признаюсь: — Кроме того, что я, похоже, в нее влюбился.

Джед выпрямляется и опускает взгляд на тарелку.

— Ты с ней спишь?

— Ты в своем уме? — возмущаюсь я. — Нет, конечно.

— А что тогда?

Я со вздохом откидываюсь на спинку стула.

— Сам не знаю, — отвечаю я. — Полная неразбериха. Я люблю Хоуп и уверен, что она тоже меня любит. Но на самом деле на моем месте мог оказаться кто угодно. У нее есть свой список требований к мужчине. Каким-то из них я отвечаю, и она считает, что сумеет меня изменить, чтобы со временем я стал соответствовать и остальным. Мы встретились, нас потянуло друг к другу, и мы решили, что это любовь. С Тамарой все иначе. Нам ничего не надо объяснять: мы понимаем друг друга без слов. Мы это не выбирали: так вышло само собой, как будто давно нас поджидало. Это как настоящая, чистая любовь, такая, какой я ее представлял, пока не отчаялся и не решил, что так не бывает, — я умолкаю, чтобы перевести дыхание. — Похоже, я слишком рано сдался.

— К тому же Тамара красива, — Джед бросает на меня хмурый взгляд.

— Я не собираюсь отрицать, что она мне нравится как женщина.

— Черт возьми, Зак, ты говоришь о жене Раэля!

— Нет, — поправляю я. — О его вдове.

— Ты совсем чокнулся, — Джед раздраженно встает. — Она одинока, убита горем, ты ее белый рыцарь, всегда готовый прийти на помощь. Это не любовь, а дружеская жилетка. Куда уж Хоуп с этим тягаться: она тебя любит, но не нуждается в твоей поддержке. А Тамара страдает, ей страшно жить, ты же, вместо того чтобы быть ей другом, пользуешься ее слабостью, потому что можешь почувствовать себя героем.

— Раэль умер два года назад! — взрываюсь я, вскакиваю и оказываюсь с Джедом лицом к лицу. — Не нужно мне об этом напоминать, потому что я там был. Я видел, как он умирал. Ты злишься, потому что мы с Тамарой живем дальше, а ты почему-то нет. Ты прячешься за своей болью, которая давным-давно прошла. Это уже не горе, а какое-то ненормальное потакание себе. Раэль умер. Смирись с этим и прекрати уже себя жалеть.

Несколько секунд мы сверлим друг друга глазами. Воздух между нами заряжен электричеством.

— А знаешь, что самое печальное? — наконец произносит Джед.

— Что же?