Всё хоккей

— Ах, бросьте, — Макс раздраженно махнул рукой. И задел бокал с минералкой. Бокал чуть было не упал мне в руки. Но я ловко его успел подхватить. — И не ловите меня на слове! В запале мало ли что можно ляпнуть! К тому же, это идеи Смирнова на счет человеков-убийц. Моя точка зрения совершенно другая. Насколько Смирнов мог подвести идею о том, что все люди убийцы, настолько я ее мог разбить в пух и прах, доказав что убийц вообще не существует в природе. Есть только обстоятельства.

— Это все демагогия, — вздохнул я, определенно поняв, что спугнул Макса и вытянуть из него, во всяком случае, сегодня ничего не удастся.

— А наша наука и строится на демагогии. Она вся сплошная демагогия. Более того, я вам открою тайну, здесь и таланта особого не требуется. Здесь требуется один талант — риторики и умение вести спор. А главное, уметь любую идею, любую точку зрения перевернуть до неузнаваемости. Чтобы можно было взглянуть на нее с разных сторон. Вот почему сегодня эта наука так популярна, более того, дорого оплачиваема и престижна. Добро и зло — возведены до абсурда. Перемешаны в таких словесных изысках, что их уже не различить.

— Странно, — я усмехнулся. — А все представляется наоборот. Во всяком случае, я как журналист тоже кое-что понимаю в человеческой душе или характере.

— И что же вы понимаете?

— По логике, это Смирнов должен оправдывать всех на свете, даже убийц. С его тихим спокойным, почти забитым характером. А он наоборот объявляет всех преступниками. А вы… С вашей уверенностью, вашим практицизмом и здравомыслием вдруг оказываетесь каким-то прямо человеколюбом.

— А может, в этом и кроется логика? Вы не находите? Может, человеколюбом способен быть только удачливый человек, а не наоборот. Ведь удачливому не за что ненавидеть других. Это его все имеют право ненавидеть. А неудачливого все любят, тогда, как он, ненавидит всех. Вот и вся логика.

— Но, по сути, только страдание может привести к сочувствию.

— Страдание? Бросьте ваши штучки! Вы что думаете, удачники не страдают? Вам трудно будет меня понять, но поверьте на слово, удачу гораздо тяжелее перенести, чем неудачу. Люди проходят огонь и воду и, как правило, им тяжелее всего даются медные трубы. Согласитесь, ведь удача — это и слава, и деньги, и любовь. От этого можно и спиться. От несчастий тоже можно спиться, но в неудаче легче поддержат. А в удаче сами с удовольствием споят. Удачника с удовольствием подтолкнут к краю пропасти, разве не так? Удача несет преклонение и ненависть. Неудача — жалость и презрение. Первое перевешивает второе. Презрение можно перенести. Ненависть — с огромным трудом. Ненависть способна на убийство, тогда как презрение — нет. Презрение к неудачнику, напротив, ведет к самоуважению, самовозвышению. Ведь мы лучше того, кого презираем. Но мы хуже того, кто удачлив и может презирать нас. Удачливые люди, если они чуть слабы, как правило, плохо кончают. Неудачники, даже если они очень слабы, могут вернуться к жизни. У них больше шансов. Их жалеют и даже могут с удовольствием помогать. А удачных топят и уничтожают. Сила нужна для удачливых. Для неудачливых (они и так бессильны) нужна лишь удача.

— В таком случае, если продолжать вашу мысль, случись у вас катастрофа, вы потеряете и удачу, и все блага, что ее сопровождают, и возненавидите человечество?

— Прекрасный вопрос! — искренне расхохотался Макс, обнажив свои безупречно белые зубы. — Только, увы, не ко мне! Я ничего не потеряю. У меня нет для этого оснований. И хоть я не придумал программу собственной жизни, жизнь сама за меня ее придумала. Я могу терять. Но по минимуму, который быстро восстанавливается.

— От тюрьмы, и сумы не зарекайся, как говорят в народе.

Я вспомнил, кем являюсь на сегодняшний день. От тюрьмы недалеко, и от сумы. Я вспомнил, кем был совсем недавно. Еще жалкий месяц назад мог поклясться своей головой и повторить слова Макса, что никогда ничего не потеряю.