Всё хоккей

— В таком случае, о чем речь? И причем тут гениальное открытие? Если это всего лишь личные бумаги Смирнова, то вам тем более негоже их разыскивать так рьяно. Человек не хотел, чтобы они стали достоянием общественности. А вы что, собираетесь их обнародовать вопреки воле покойного ученого?

Ничего я не собирался. Но признал правоту Макса. Смирнова попросила меня разыскать эту папку, наверняка, в своих личных целях. Всего лишь используя меня. Даже если она мне доказывала — про личное можно ей не говорить, — сомневаюсь, что она была искренна. Но Макс не мог знать одного. Эта папка интересовала не только Смирнову, но и меня лично. В ней вполне могла уместиться тайная жизнь ученого, которая хоть как-то могла оправдать его случайное убийство. И все же, я до конца не понимал, зачем пригласил меня Макс. Если он так желает писать книгу про Смирнова, пусть пишет, не все ли равно, сколько книг про него выйдет. Тем более что я писать ничего не собирался.

Макс, окрыленный такой скорой победой в нашем споре, тут же по-деловому, беспристрастно, выложил карты на стол.

— Поэтому я и пригласил вас, Виталий.

— Для того чтобы я прекратил поиски папки?

— Да нет же, черт побери! — он махнул рукой. — К черту папку! Меня она совсем не интересует! Мне нет никакого дела до интимных тайн Юры, даже если он и был моим другом. А возможно именно поэтому. Я просто прошу, нет, более того, настаиваю, что книгу про него должен писать именно я.

— Ну и пишите! Я никакой договор не заключал, мы вполне можем писать одновременно.

— Вы так и не поняли, — Макс глубоко вздохнул и небрежно откинул назад вспотевшие светлые волосы. — Я, безусловно, могу написать его биографию, вспомнить по памяти его труды, перечесть опубликованные работы. Но мне это гораздо труднее будет сделать без его рукописей, дневников, которые именно вам передала Надя. Возможно, в них и не содержится сенсационных открытий, возможно, и наверняка, они ограничиваются полудетскими романтическими бреднями. И в них мало научных сентенций, но вы меня должны понять. Я профессионал, мне проще будет в них разобраться, систематизировать и проанализировать. Без них книга о Юре была бы неполной. А вы сможете их оценить лишь с точки зрения дилетанта.

Вот оно что! Максу понадобились неопубликованные труды Смирнова, которые я как-то начал читать и теперь начисто забыл про них. И, положа руку на сердце, продолжать их изучение мне было лень. К тому же я действительно не всегда догонял мысль Смирнова. И, безусловно, отдавал должное Максу. У него получилось бы лучше. Может, и впрямь отдать? Во всяком случае, это будет справедливо. Макс действительно на основе их сможет написать книгу о Смирнове. Я же, мало того, что убил ученого, теперь еще способствую убийству памяти о нем.

И я уже привстал с места, чтобы улыбнуться дружелюбно Максу, пожать ему руку и от чистого сердца заявить, что буду только счастлив, если он возьмется за такое благородное дело. Но вдруг Макс сделал роковую ошибку. Он так торопился убедить меня в необходимости передачи ему рукописи, что переоценил свои силы и не рассчитал мои.

Он вслед за мной поднялся с кресла и протянул руку. И торопливо, на одном дыхании, выдал.

— Безусловно, если вы уговорите Надю, что мне эти бумаги необходимы, я в долгу не останусь. И часть гонорара, большую часть, — подчеркнул он, — я выплачу вам. Более того, я могу теперь предложить вам щедрый аванс. Я вижу, вы в деньгах нуждаетесь, — он мельком пробежался взглядом по одежде, неуклюже и смешно сидевшей на мне.

Вот это была для меня новость! Предлагать деньги за рукописи, к которым я не имел никакого отношения.

— И сколько вы предлагаете?

Макс снисходительно похлопал меня по плечу.

— Мне нравится ваша деловитость. Сразу видно, вы прекрасный репортер. Ведь без честной сделки получить ценную информацию невозможно.

Макс тут же назвал сумму. Которая была щедрой лишь для человека в потрепанном фетровом котелке, старом костюме в елочку и дырявых ботинках. Если бы Макс только знал, сколько у меня на счету в банке, думаю, он бы даже сумел покраснеть. И все же эта сумма была немалой, учитывая, что она давалась за один разговор с женой ученого.

— А если я все-таки не сумею убедить Смирнову? Она вас не очень-то жалует, — я продолжал провоцировать Макса.

— Кстати, я и ей собираюсь предложить такую же сумму. Но, если все же, не удастся…

Макс задумался, на его большом лбу появилась глубокая красная полоса. Он откровенно посмотрел мне прямо в глаза.

— Я хорошо знаю Надю. Она вслед за мужем талантливо играла в честность, а, возможно, он вслед за ней… Я допускаю, более того, я почти уверен в подобном ходе событий. В таком случае… — Макс приблизился к стойке бара, вытащил бутылку минералки и разлил по стаканам. — В таком случае, я предлагаю удвоить сумму, если вы передадите мне рукописи Смирнова без ее ведома. Всего лишь на один день. Или на одну ночь, как вам будет угодно.