Все, кого мы убили. Книга 1

– Оставим. Я, сдаётся мне, путаю. Действительно, мне рекомендовали его как знатока древних языков, но человек, знавший его, встречался с господином Карно изрядное тому время.

Интерес, проявленный полковником, совсем сбил меня с толку.

– Где же он с ним виделся?

– Кажется… в Александрии, – солгал я, пытаясь сообразить, как мне выпутаться из неприятного разговора, небрежно затеянного мной самим и который становился всё более непонятен. – Впрочем, не могу утверждать положительно.

Он подумал или сделал вид, что подумал.

– Какой-нибудь мошенник выдаёт себя за нашего славного Карно, – подвёл итог Беранже, вновь обменявшись взглядами с консулом. – Слишком значительные капиталы делаются нынче на древностях. Кстати, господин Рытин, вы можете сколотить себе кое-что на старость: по просьбе одного вельможи я покупаю старинные манускрипты и таблички с эпиграфами на древнееврейских языках. Мы могли бы сотрудничать…

Последние слова Беранже едва только доходили до меня своей несуразностью. Дважды настойчиво упомянул он древнееврейский язык, о котором не вымолвил я, кажется, и слова при всей своей словоохотливости. Моё недоумение выглядело вполне убедительно, ибо тем паче о табличках с такими эпиграфами я даже и не вспомнил. Но мне пришлось заставить себя не передёрнуться, будто нечто склизкое попалось в мутной воде мне в руки.

– Прошу простить, – ответил я, – я не испытываю недостатка в средствах и сам собираюсь нанимать здесь агентов, а не поступать на службу к другим. Но обещаю, найдя что-либо замечательное среди семитских эпиграфов… – он чуть наклонил голову и приподнял брови, – ни в коем случае не разглашать это кому бы то ни было.

Мы расстались довольно холодно, но внешне это не проявилось никоим образом.

Деньги, даже те немногие, что ревностно запирал в походном ларце, я сдал на хранение казначею, и удовлетворённый распиской, преспокойно улёгся спать, но всё же отвернулся головой к окну, чтобы видеть дверь. На привязи подвесил я тяжёлый кофейник, с таким расчётом, чтобы звонкой медью своей обрушился он на пол при малейшей попытке открыть её. Грохот разбудит меня и крепко спящего, а вора, возможно, спугнёт надёжнее меня самого.

Уснуть не мог я долго, что объяснял приливным действием полной Луны, волнующей не столько ум, сколько чувства. Та же самая она могла в сей самый миг созерцаться моей княжной, и от того я почувствовал прилив странной нежности к тому единственному на земле и в небе, что могло сближать нас.

Что-то быстро метнулось по бледной части стены, что почувствовал я и сквозь прикрытые веки. Кто-то едва слышно крался по террасе. На сей раз я твёрдо вознамерился поймать и наказать преступника. Повернув голову так, чтобы видеть из темноты проём окна, я затаился и изготовился к прыжку. Вор снаружи тоже выжидал где-то невдалеке, что делало напряжение невыносимым. Видимо, он прислушивался к моему дыханию, и мне стоило огромных усилий принуждённо громко изображать спокойное сопение глубоко спящего человека. Что делать, если он не один и ждёт сообщника, – мелькнуло в мыслях, но в эту секунду человек в восточной одежде ловко скользнул внутрь и через мгновение уже тянулся к моей шее. Зря полагался я на то, что он станет рыскать в моих вещах и не тронет меня самого. Я понял, как просчитался, рассчитывая на скорость и неожиданность, с которой способен вскочить на ноги и обескуражить его, атаковав первым. Сделать это оказалось невозможно, и я смог лишь увернуться от его рук, в коих сжимал он нечто, принятое мной за платок, которым хотел задушить меня. Впрочем, он всё же оказался не готов к сопротивлению, и промахнулся, дав мне несколько мгновений собраться. Мы молча боролись, но, по счастью, родители мои наделили меня большей силой, чем имелась у злодея, я одолевал его даже в лежачем положении, и вскоре, вцепившись ему в шею одной рукой, второй смог метнуть в дверь подушку. Гром кофейника таким образом несколько запоздало, но сыграл положенную роль: враг обернулся и прозевал момент, когда ещё мог переломить ход борьбы. Хватка его ослабела; ещё немного – и уже он вырывался от меня, а я сорвал повязку с его лица и обомлел. Он воспользовался этой заминкой, и вскоре прыжок его в окно ознаменовал мою полную победу. Оправившись от первого удивления и с опозданием попытавшись нагнать его, я последовал за ним на террасу, но увидел лишь, как он сиганул через перила вниз. Мог последовать я за ним и дальше, погоня в незнакомых тёмных переулках чужого города не пугала меня, но недостаток на мне одежды делал сие невозможным. Я лишь бессильно проследил, как, что-то крикнув своему невидимому сообщнику, он исчез в кромешной тени ближайшего угла.

В комнате распространялся слишком знакомый мне запах раствора господина Либиха. Платок, принятый мной за удавку, оказался насквозь пропитан едкой жидкостью, от которой начинала ломить голова.