Все, кого мы убили. Книга 2

Посему, когда на отдалённом горизонте появились скудные сведения о Норове, я принял меры к тому, чтобы следить за манёврами отставного полковника. И первым, кто помог мне опознать посланника, оказался другой отставной полковник – Ермолаев, приславший мне тому полгода тревожное письмо. Зная, каким опасностям подвергал он себя, я испытал к нему чувство признательности, впрочем, он постарался предостеречься, отправив послание своё окольным путём с частным лицом. Оно подоспело вовремя, из него узнал я, что, уволившись в отпуск в ноябре, Авраам Сергеевич испросил дозволения путешествовать в Святую Землю. Приложением Ермолаев прислал мне номер «Литературной газеты» с очерком Норова «Прогулка в окрестностях Лондона». Заслуженно или нет, я увидел в этом перекличку с заметками Дашкова в альманахе того же Дельвига, когда написание статьи призвано не раскрыть что-либо для искушённого читателя, а скрыть события за стеною не умолчания даже – а ложного направления. И хотя ничего не сообщил Павел Сергеевич более про путешествовавшего из ложи в ложу библиофила, я велел Прохору держать ухо востро, и секретарь мой взялся за дело рьяно. Признаюсь, мне хотелось видеть в этом талантливом и отважном человеке друга, но за последние годы я твёрдо усвоил: ум и смелость присущи не только друзьям, а недруги могут являться в облике нравственных и симпатичных особ. (Последних, увы, приходится записывать во враги тем чаще, чем менее сами мы стоим их нравственности и симпатии, но коли даже так – разве можем мы спустить свой флаг?) Однако чтобы выведать из непрошенного гостя больше сведений, мне требовалось дать ему нечто взамен, при этом не посеяв в нём раньше времени зерна сомнения, а посему на невинную с виду просьбу его показать мои здесь занятия, я решительно ответил приглашением его назавтра в раскоп. Зажёгши факел и пожелав мне покойной ночи, он удалился к своей палатке.

Я думал, что прибытие долгожданного сего человека долго не даст угомониться моим мыслям, но, казалось, едва уронил я голову на подушку, как Прохор уже будил меня. Густой кофе из Моки взбодрил нас в предрассветной прохладе, вскоре втроём с крепким слугой Норова двинулись мы к месту, где недавно ещё шелестели призрачные волны, и крылья огромных египетских орлов блеском оперения возвещали нам о восходящем солнце.

Норов принялся за рассказ, как в Карнаке у развалин небольшого храма среди других осколков лежало полузасыпанное песком порфировое изваяние, которое решил он купить из сожаления к драгоценным останкам великих Фив и с желанием подарить его Академии. «В подражание Муравьёву с его сфинксами?» – спросил бы я непременно, если бы имел хоть какое-либо желание говорить.

– Представьте, обводной канал, шириною сажени три, доселе наполнен водою; во многих местах сбереглись каменные крыльца, сходившие в канал. Все четыре рамы полуострова были уставлены статуями из чёрного порфира, изображавшими в настоящий рост сидящую богиню Нейт, с львиною головою… Из всех этих статуй, поверженных и разбитых, я нашёл только одну уцелевшую, и решился приобрести её и перевезти на родной север. Почти перед самым отплытием моим из Монфалута, прибыл туда Французский генеральный консул Мимо. Я довольно коротко ознакомился с этим любезным учёным человеком в Каире; он предупредил меня посещением, и мы провели с ним целый вечер вместе. Как страстный археолог, он не уставал расспрашивать меня со всею подробностью о виденных мною древностях, и о тех, которые можно приобрести, и поздравлял меня с приобретением в Карнаке статуи богини Нейт; я указал ему на пограничную колонну между Египтом и Нубией и на иероглифическую таблицу острова Битче. Тут мой весёлый собеседник спросил меня, видел ли я отрывок генеалогической таблицы Фараонов в Абидусе и можно ли его отторгнуть от стены? Я горячо вступился за остатки Абидуса, и без того уже столь малые; он мне стал указывать на мою богиню Нейт; я отвечал, что однако я не ломал стен, подобно Шампольону, и как он сам намеревается делать – стращал нареканием, которое понёс в Афинах Лорд Елджин, называл его даже Верресом и между тем сказал, что это приобретение не так трудно, потому что памятники Абидусские состоят из камней известкового кряжа, а не из гранита, как в Фивах; это его чрезвычайно утешило, и я должен был заранее оплакать судьбу престольного города Мемнонов за весёлым ужином, после которого мы расстались.