Все, кого мы убили. Книга 2

– Дайте! – он нащупал бутылку и лязгнул ею о решётку, пытаясь затащить к себе. Когда это не удалось, он повернул её и сунул горлышко в рот.

– Зачем мне вас освобождать?

– Я дам вам то, что вы ищете, – ответил он только после того, как осушил бутылку до дна.

– Вы не знаете, что я ищу.

– Нет, Рытин, это вы не знаете, что ищете. Но я знаю. И я готов отдать вам это.

– Так просто?

– Не просто, но легко. Мне это не нужно, а вам напротив. Это сведения. От меня их не убудет, а вам сгодятся. Легко расставаться с никчёмной вещью за жизнь. Да что я уговариваю. Вы сами славитесь тем же.

– Я вам не верю.

– Пустое. – Он допил и уронил бутылку мне на ногу. – Раз вы явились сюда, значит, у вас имеется капля интереса.

– Зачем вчера вы переоделись здешним шейхом?

– Хотел порасспросить вас, и даже припас для этого шило, но теперь согласен начать говорить первым. Видите, я человек практический. Как говорят в Польше, сегодня пан, а завтра пропал. Да уберите же бутылку! Не выношу пустого звона. Потом положите её на место! Вы не ведаете правды обо мне, и я откроюсь вам в доказательство моей искренности. Враги могут догадываться, но не знают наверное.

– Ваши враги.

– Наши – наши враги, Рытин! – взвыл он. – Но сначала вопрос. Я столько раз мог вас убить, и не сделал этого. Вы не удивлены? Можете не отвечать, впрочем.

– Вы не могли, мсье. Вам всегда помехой обстоятельства, среди коих отмечу и свою предусмотрительность.

– Не забудьте ещё ангелов, – прибавил он заговорщицки.

– Впрочем, если вы и далее намерены тратить моё время на оправдания, я ухожу, меня более развлекает общество дам. Они болтливы и всё знают. Я потанцую с дюжиной, и к ночи буду знать больше вас, а к утру и самого Себастьяни заткну за пояс. Знаю, что скажете вы о той расстроенной дуэли с Артамоновым: вы намеревались не убивать меня, а только проучить, выстрелив в ногу.

– Что за чепуха! Я собирался оглушить вас и подвесить за ноги, чтобы вы поведали мне правду. Убить или ранить вас означало тюрьму, ведь дворня видела, как мы с господином художником покинули поместье, а этот ледащий малый сознался бы во всём ещё пред началом дознания.

– Всё же я более верю преданности друзей.

– Только минуту, друг мой. О каких друзьях вы говорите? Вы не знаете, кто вам истинный друг, а кто враг, прикрывающийся дружеской помощью. Но задумайтесь, что движет мною в отношении вас? Ненависть? Но она не знает границ. Если бы я желал убить вас, что помешало бы мне – сейчас? Опустите глаза… только не совершайте необдуманных движений… Только глаза…

С ужасом увидел я напротив своего сердца длинный остро отточенный прут, и один выпад Голуа мог немедленно лишить меня жизни.

– Но даже так вы не можете заставить меня освободить вас, ибо я не захватил с собой инструментов, – осторожно заметил я.

– Этого не требуется. Я не собираюсь добиваться дружбы угрозами, но я желаю лишь заставить вас меня выслушать. Только выслушать – и далее вы вправе забыть. После не вы меня, а я отпущу вас. В детстве я прогнал кошку, разрывшую гнездо жаворонков. Два дня я не выпускал её из дому, но взрослые птицы не вернулись кормить птенцов. Тогда мы с сестрой взялись их выходить. Знаете, Рытин, выращенные в неволе, они прекрасно поют. Живут они долго, может, до десяти лет. Я отпустил их через год.

– Трогательно. Многие убийцы людей любят животных.

– Запомните эту историю. Как-нибудь я расскажу вам продолжение, а пока я сам в неволе, пусть оно останется тайной. Вам трудно поверить мне, ибо я вжился в роль наёмного убийцы в шайке разбойников, именующих себя тайным братством, члены которого, неудачники и авантюристы, присвоили себе звания маршалов и генералов. Но если вы припомните все наши противоборства, то не найдёте ни одного, в котором я не отказался бы от убийства. Итак, вот мой главный секрет: я служу в полиции.

– Знаете, Этьен, я слышал от вашего… от французского консула в Бейруте, что вы предъявили ему бумагу жандарма. Но что с того? Изготовить фальшивку нетрудно.

– Кому, как не вам, это знать, – едко вставил он со смешком, что, соотносясь с его положением, звучало вызовом.

– Впрочем, вы могли обладать подлинным документом, но работать на две руки. То есть вы честно служили в полиции и честно же клялись в верности братству. Наконец, вы могли убить некоего агента по фамилии Голуа и присвоить себе его имя и патент. Проверить это не в моих силах.

– Я говорю не о том! Тут ничего не проверить. Нигде, никого и ни в чём – здесь проверить невозможно! – зашипел он нетерпеливо, и прут сильнее упёрся в мой фрак. – Воспользуйтесь же логикой, и я не тороплю вас, хотя до крайности заинтересован в спешке. Но – торопитесь и вы сами, ибо без меня вам не разобрать, что к чему в этой игре. А моё время истекает. Если я не умру сам, мне помогут. Я смогу потянуть месяц на допросах, поскольку знаю весьма немало, а орден захочет выведать у меня все сведения.

– Почему Себастьяни зол на вас?

– Кто-то донёс на меня. Раньше я был ему нужен, но теперь он хочет вывести меня из игры чужими руками. Не спрашивайте, кто это. Он – или они – знают о каждом из нас всё.