Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки

Пол пролистывал страницы со снимками дрэг-квин, называя их имена, и, словно бейсбольный болельщик, перечислял статистику их побед и поражений – только речь шла не о количестве заработанных очков, а о коронах и наградах с конкурсов красоты. Все вертелось вокруг конкурсов красоты. Самым главным из них был Мисс Гей Америки, но существовало также много отборочных соревнований. Мисс Арканзас, Мисс Хот-Спрингс, Мисс Литл-Рок.

Я попала в «Наш дом» с наступлением новой эры. «Старым квин» – как их называл Пол – было около тридцати, и они считали себя дрэг-квин и дрэг-артистами. Для каждого номера у них был подготовлен специальный наряд. А те, кто помоложе, называли себя «женскими подражателями».

– Молодежь, эти стодвадцатифунтовые парни, надевают женские платья и наносят так называемый уличный макияж. Они выходят на сцену и, да, выглядят потрясающе, тут не поспоришь. Но после пары шоу зрители говорят: «Я ее уже видел. Она просто стоит и красуется». Теперь зритель пошел более требовательный: «Мы хотим новую песню, новое платье и новый парик. Каждую неделю. Да, мы хотим знать, кто перед нами выступает, но нам нужно что-то новенькое каждую неделю».

– Мне больше всех нравится Мэрилин, – сказала я.

– Да, Билли всем хорош, – ответил Пол. – Зрители влюбляются в него еще до того, как он вышел на сцену. Он может угодить как самому искушенному дрэг-квин, который в шоу уже лет сто, так и новичку, впервые надевшему платье.

В бар вошел мужчина.

– Привет, Тиш, – сказал Пол. – Ну что, «Миллер Лайт»?

Я долистала альбом и на последней странице увидела фотографию Туны при полном параде и вырезку из августовского некролога – его издали незадолго до того, как я впервые пришла в «Наш дом». Улыбающийся статный мужчина на фотографии показался мне очень сдержанным. В его глазах светились лишь крошечные искорки того огня, который горел в Туне на других фотографиях. В конце некролога значилось: «Памятные таблички могут быть направлены в Американское онкологическое общество и в Американское общество по борьбе с лейкемией».

Я подняла глаза на стоявшего передо мной Пола:

– Мне очень жаль. Я не знала.

– Наша история навсегда разделилась на до и после смерти Туны, – произнес Пол. – Она рассказала нам о СПИДе, но для нас это было что-то далекое. Помню, что благодаря Туне я впервые встретил больного СПИДом. Она сказала нам: «На выходных ко мне в гости из Далласа приедет человек, больной СПИДом. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились, поговорили и, возможно, узнали что-то новое. А вот вам презервативы».

– Вот это да! – удивилась я. – Туна раздавала вам презервативы?

– Она называла их «презвертативы». Помню, как-то раз она устроила собрание перед шоу. Выбрать время неудачней – еще постараться! Все были в предвкушении представления, а она хотела поговорить о безопасном сексе. Но выпила слишком много виски и сказала, что принесла нам всем «презвертативы». Туна всегда выражалась предельно ясно, пытаясь использовать термины, но при этом вставляла в речь немало уличных словечек. Была у нее фирменная фраза… – Пол замолчал. – Ее мы, пожалуй, опустим.

– Меня не так-то легко удивить, – сказала я. – Что за фраза?

– «А ну выплюнь, это вообще-то не твое». Думаю, объяснений не требуется.

– Не требуется.

– Но она была такой… – произнес Пол. – В общем, Туна – это Туна. – Пол взял в руки альбом и сменил тему разговора. – Я просто подумал, что тебе будет интересно узнать историю.

– Пол, я хочу знать, взяли ли люди презервативы? То есть «презвертативы».

– Я им не нянька. Но, наверное, взяли, – ответил Пол. – Кстати, раньше у нас у сигаретного автомата стояла корзинка с презервативами. Небольшая, но все же… Было время, к нам тут повадился один персонаж. А потом он же начал рассказывать направо и налево, что зашел в бар и – «Вы не поверите, там постоянно занимаются сексом! Да туда войти невозможно: по всему помещению разбросаны презервативы. Это самый настоящий дом оргий».

– О боже, – выдохнула я.

– Всякий раз, когда к нам заходят с улицы, у них в голове одна мысль: «Посмотрим, что тут происходит и за что этот бар можно бы закрыть». Многие в городе только и ждут, когда нас не станет.

Не знаю, говорил ли Пол только про бар или про всех геев. Возможно, обо всем сразу.

– Когда ты впервые у нас появилась, я поверил в твою историю, и ты произвела на меня хорошее впечатление. Но я все равно несколько дней ждал, когда же мое имя появится в газетах. «А вот и главарь шайки, Пол Уайнленд. Он работает барменом, и все посетители бара на него равняются…»

– О нет, – сказала я. – Только не это!

– Излишняя осторожность не помешает.

– Пол, если я достану много презервативов, ты поставишь их на видное место?

Пол молчал.

– Я помню, ты говорил, что в баре нет больных, но заболеть может кто угодно. И главное, что здесь бывают люди из самых разных мест. Напротив бара – гостиница «Хилтон», и к вам приходят прямиком из тамошнего конференц-зала. Я не хочу, чтобы люди перестали делать то, что они делают. Боже упаси! Пусть продолжают в том же духе. И для этого им в карман нужно положить то, что может им пригодиться.