Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки

Подумав с минуту, Пол сказал:

– Хорошо.

Наутро я поехала в Литл-Рок и, как всегда, зашла в департамент здравоохранения с заднего входа. Все уже успели ко мне привыкнуть.

– Мне нужны презервативы, – сказала я. – Я буду их раздавать.

– А кто это согласовал?

– В каком смысле?

– Мне нужно знать имя человека, который разрешил вам взять презервативы, – ответила женщина.

– Эм, кажется, у него кабинет на третьем этаже. Как же его зовут?..

– Так, на третьем этаже, – сказала женщина, стуча по клавиатуре. – Записала.

– Да, – произнесла я. – На третьем этаже.

Им было плевать. Только бы услышать какое-нибудь имя, чтобы не пришлось ничего выдумывать, отчитываясь перед начальством, – остальное их не волновало. Так и решались все вопросы.

Презервативы в баре стали прорывом. В ответ на вопрос, кто их принес, слышалось: «Рут». Я общалась со всеми посетителями бара, и для меня было знаком, если кто-то из них мне говорил: «Можно позвонить тебе на следующей неделе?»

– Да, звони. Отличное сегодня шоу, правда?

Если бы я устроила собрание перед шоу, пользы бы не было никакой. «Привет, меня зовут Рут Беркс. Все, кто болен СПИДом и нуждается в помощи, выйдите вперед, и я вам помогу».

Благодаря доктору я снова и снова отвозила кровь на анализы, и мне опять и опять приходилось сообщать плохие новости. Но теперь парни хотя бы были в курсе. Иногда они рассказывали о друге, которому нужна помощь, и вскоре я везла его на прием к врачу. А еще я помогала людям со всего штата организовывать похороны. Некоторые без объяснения уезжали из Хот-Спрингса, а потом кто-нибудь из «Нашего дома» говорил, что один из этих парней умер. «Рак или что-то в этом роде». Может быть, они возвращались в родные города, как и ребята, которые приезжали домой в Хот-Спрингс, надеясь воссоединиться с родными. Но здесь их ждала только я.

Круг моих подопечных расширялся, и мне нужно было все больше лекарств. На одобрение заявок об участии в программе бесплатной медицинской помощи уходило время, а парни хотели начинать прием таблеток как можно скорее. Часто у меня оставались дозы азидотимидина и других лекарств, доставшиеся от умерших. Дэйв, Уолли, Стив… Когда конец был близок, ребята отдавали мне ключи, и я приходила к ним домой за лекарствами. Я догадывалась, что все мы склонны хранить свои сокровища в ящике для носков или на комоде. А еще ребята, что бывало нередко, просили меня отправить кому-нибудь записку вместе со старым школьным пропуском или семейной фотографией. Чтобы в семье осталась о них хоть какая-то память, пусть даже родные и не желали их знать.

У меня оставались лекарства, годовой курс которых стоил тысячи долларов. Сульфаметоксазол от пневмонии, кларитромицин для профилактики туберкулеза, ацикловир от вспышек герпеса, ингаляторы с пентамидином против пневмоцистной пневмонии, ганцикловир и новомодный фоскарнет от цитомегаловирусного ретинита… Моя кухня стала похожа на аптеку – я брала все, что могло пригодиться. А что, если правительство Арканзаса вдруг решит запретить выдачу лекарств от СПИДа? Случиться могло все что угодно.

Если кому-то из новых подопечных был нужен азидотимидин, но он не мог его получить или у него не было денег, приходилось выклянчивать таблетки у ребят, чтобы помочь человеку начать лечение. Я знала, что среди них есть те, кому осталось жить шесть недель, а запас таблеток – на восемь. Но им я этого, разумеется, не говорила. Если бы я забрала двухнедельную дозу таблеток, они бы сразу все поняли: «Ага, она считает, что я не выживу».

Я просила по три-четыре дозы то у одного, то у другого. Меньше всего таблеток я брала у тех, кто больше нуждался в надежде. Судя по результатам исследований, о которых я читала в медицинских журналах, азидотимидин был не самым эффективным препаратом. До сих пор не было доказано, что он помогает отсрочить проявления СПИДа. К тому же в журналах стали появляться статьи о высокой устойчивости вируса. Предполагалось, что ВИЧ может мутировать в человеческом организме, чтобы обмануть азидотимидин. В этом лекарстве для меня был лишь один плюс: оно давало надежду. И поэтому было по-своему незаменимым: ведь больным и оставалось только надеяться.

Я хорошо помнила, как Марк, болельщик «Нью-Йорк Янкис», впервые показал мне пузырек азидотимидина. Марк умер – его я тоже похоронила на кладбище Файлс, – но на его примере я убедилась, какой волшебной силой обладает этикетка с флакона этих таблеток. Поэтому я ездила к тем, кто, как Тим и Джим, чувствует себя вполне хорошо, и говорила: «Вот, остаток таблеток заберите себе, но отдайте флакон». Мне нужно было принести человеку, который только начинал пить таблетки, доказательство. Доказательство того, что я даю ему лекарство, которое может спасти жизнь.

Ребята жаждали узнать как можно больше и спрашивали, что их ждет в конце пути. «Когда люди умирают…» Они никогда не говорили: «Когда я умру…» Никто не хотел озвучивать мысли о собственной смерти. Ведь послезавтра обязательно изобретут вакцину. Так они и жили месяцами, а иногда и годами. В надежде.

Глава шестнадцатая