Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки

Митч устроил к себе многих моих ребят и каждый день платил им зарплату, понимая, что для них это очень важно. Он всегда давал ребятам понять, что принял их на работу не потому, что они больны, а потому, что ему нужны сотрудники, знающие, как правильно собирать, упаковывать и грузить товар. Если ребятам было необходимо чуть больше денег и они просили у Митча аванс, он никогда им не отказывал. Они всегда отрабатывали каждый цент – плечом к плечу с крепкими, здоровыми коллегами. Эти мужчины, которые при других обстоятельствах легко могли бы избить моих ребят до полусмерти, наоборот, с ними подружились. Митч рассказывал, как они делятся с парнями принесенной из дома едой.

Тем, кто не мог выходить из дома, я развозила части блесен от фирмы «Коттон Корделл». Ребята приклеивали к каждой блесне по небольшому шарику. Иногда я собирала парней в небольшие компании, чтобы они могли разделить работу, а затем и выручку. Одним из побочных эффектов лекарств была нейропатия, и те, у кого получалось взять шарик в руки, помогали остальным. Так у нас выходило что-то вроде конвейера, и у моих подопечных появилась возможность немного отдохнуть от одиночества. Им приходилось собирать блесны разных видов, но некоторые из парней совсем не интересовались рыбалкой, так что я объясняла им, для чего нужна каждая блесна, – от этого они еще больше гордились своей работой. По мне, так блесна может быть только одного типа.

Но компания «Коттон Корделл» строила свой бизнес на продаже блесен, и ей приходилось убеждать покупателей в том, что им нужны сразу все разновидности этого приспособления. Выбор блесны зависел от времени года, от степени прозрачности воды и, конечно, от того, какую рыбу хочется поймать. Кто вас интересует: краппи или окунь? Блесны были самых разных цветов, и внутри у них помещался шарик, который во время рыбалки негромко дребезжал. Это был способ сообщить рыбе следующее: «Эй, плыви сюда. У меня сломан плавник. Я плаваю не как нормальная рыба и к тому же дребезжу, значит, со мной что-то не так. Давай же, съешь меня». Все это чем-то напоминало свидания.

В июне мы небольшой компанией пришли в гостиницу «Арлингтон» посмотреть, кому достанется корона «Мисс Арканзас – 1991». Этот конкурс проводился среди женщин-натуралов и совершенно не интересовал Билли, который остался дома. Я была в предвкушении, но, оказавшись в зале, поняла, почему Билли решил пропустить это мероприятие. Стоит один раз сходить на дрэг-шоу, и все так называемые обычные конкурсы красоты станут полнейшим разочарованием.

Я сидела рядом с Норманом и группой дрэг-квин из Литл-Рока, среди которых была и Мисти Мак-Колл. Я сидела рядом с Мисти, которая была готова заклевать каждую из бедных претенденток, выхаживающих по сцене. «Сережки к платью совершенно не подходят». «О, милая, первое правило конкурса талантов состоит в том, что у тебя должен быть талант!» В том, чтобы смотреть на всех этих несчастных деревенских девушек, было что-то унизительное. И кроме всего прочего, Мисти сказала, что многие участвуют в конкурсе только для того, чтобы найти себе мужа.

– Мне нравятся платья, выбранные специально для привлечения мужчин, – объяснила Мисти. – Взять хотя бы Мисс Тексаркана. Ей, безусловно, ничего не светит, но наряд у нее отличный. Она, кстати, искала, кому можно продать это платье, так что, думаю, я с ней свяжусь.

– Вы покупаете платья у участниц конкурса красоты?

– Платья проигравших почти ничего не стоят, – ответила Мисти и притворилась, будто говорит по телефону: – «Давайте встретимся в “Вол-Март”». Они отдают свои наряды за бесценок. Раньше мы приходили на конкурс Мисс Техас и словно оказывались на модном показе в Париже. «О, мисс Остин, какие у вас туфли! Мисс Эль Пассо, где вы достали такие серьги?»

– Они специально покупают все это для конкурса?

– Ну конечно, – ответила Мисти. – Ведь папочка-нефтепромышленник или богатый скотовод всенепременно купит своей доченьке платье за несколько тысяч долларов, чтобы она выиграла этот конкурс. А потом на парковке все эти девушки рыдают и скорее сами готовы заплатить тому, кто заберет их платья, лишь бы никогда больше их не видеть.

– Что ж, теперь я знаю, к кому обратиться, если мне понадобится платье, – улыбнулась я.

– Мой шкаф всегда открыт для деловых предложений.

Во время антракта мы с Норманом обсуждали парня по имени Корбин, которого заметили в зрительном зале. У него были богатые родители, и сам Корбин нисколько не пытался скрыть свой достаток. Если он аплодировал во время представления, то непременно поднимал обе руки вверх, словно хотел поймать каждый лучик света бриллиантами своих многочисленных браслетов и колец. Я обратила внимание Нормана на браслет Корбина, и тот от души расхохотался:

– Дорогуша, это его летние бриллианты.

– О боже, я знала, что он богат. Но что у него есть бриллианты для каждого времени года… Что такое летние бриллианты? – поинтересовалась я.

– Ну, – ответил Норман, – так скажем, не все они настоящие.