Все мы творения на день и другие истории

— Я ожидал в группе людей, проходивших прослушивание на роль в фильме, — рассказывал он, описывая мне свое сновидение на одной из первых сессий. Я дождался своей очереди и затем исполнил свою роль достаточно хорошо. И разумеется, режиссер вызвал меня из зоны ожидания и похвалил. Затем он спросил меня о моих предыдущих ролях, и я ответил, что никогда раньше не снимался в фильмах. Он хлопнул руками по столу, встал и крикнул, уходя: «Вы не актер. Вы имитируете актера». Я побежал вслед за ним, крича: «Если вы имитируете актера, значит, вы и есть актер». Но он продолжал удаляться и отошел уже на значительное расстояние. Я пронзительно крикнул, настолько громко, насколько я мог: «Актеры имитируют людей. Вот что делают актеры!» Но это было бессмысленно. Он исчез, а я остался один».

Неуверенность Чарльза казалась постоянной и беспочвенной. Все положительное — достижения, продвижения по службе, признания любви от жены, детей и друзей, превосходная обратная связь от клиентов или сотрудников — всё быстро проходило через него, как вода сквозь сито. Даже несмотря на то, что мы имели, на мой взгляд, хороший терапевтический альянс, он упорно продолжал верить в то, что я раздражался на него или что мне скучно с ним. Однажды я прокомментировал, что у него дырки в карманах, и эта фраза вызвала настолько сильный резонанс, что он повторял ее часто во время нашей работы.

После длительных часов исследования источников его презрения к себе и пристального изучения всех обычных предположений — невысокие результаты IQ и SAT теста4, неспособность давать сдачи хулиганам в начальной школе, подростковые прыщи, неуклюжесть на танцполе, случайные преждевременные эякуляции, беспокойство о маленьком размере его пениса — мы, в конечном счете, приблизились к сути проблемы.

— Все началось, — сказал мне Чарльз, — однажды утром, когда мне было восемь лет. В серый ветреный день мой отец, превосходный моряк, как обычно, отправился в море на маленькой лодке из Бар-Харбор, в штате Мэн, и больше уже не вернулся. Этот день впечатался в мое сознание: вселяющее ужас ожидание семьи, нарастающий сильный шторм, моя мать, неустанно расхаживающая взад и вперед, наши звонки друзьям и в береговую охрану, постоянное нахождение у телефона, расположенного на кухонном столе с красной клетчатой скатертью, и наш растущий страх воющего ветра по мере наступления ночи. Но самым худшим были стоны матери ранним утром следующего дня, когда позвонили из береговой охраны с известием, что они нашли его плавающую перевернутой пустую лодку. Тело моего отца так никогда и не было найдено.

Слезы ручьем полились по щекам Чарльза, а эмоции сдавили его голос, как если бы это событие произошло не двадцать восемь лет назад, а вчера.

— Это был конец хорошим временам, конец теплых и крепких объятий моего отца, наших игр с подковами, в китайские шашки и монополию. Я думаю, я осознал тогда, что ничего уже не будет так, как прежде.

Мать Чарльза носила траур до конца своих дней, и никто не занял место его отца.

По словам Чарльза, он сам стал себе родителем. Да, в том, чтобы быть человеком, который сам себя сделал, есть определенные плюсы: самосозидание может быть вновь повторено. Но это работа для одного, и часто глубокой ночью Чарльз мечтал о теплом семейном очаге, который остыл так давно.

Год назад на благотворительном мероприятии Чарльз встретил Джеймса Перри, предпринимателя, бизнес которого был связан с высокими технологиями. Они подружились, и после нескольких встреч Джеймс предложил Чарльзу привлекательную руководящую позицию в его новом открывающемся бизнесе. Джеймс был на двадцать лет старше, добился успеха в Силиконовой долине и, несмотря на то, что накопил огромное состояние, не мог, как он говорил, выйти из игры и продолжал запускать новые компании. Хотя их отношения — как друзей, как работодателя и наемного сотрудника, как наставника и его протеже — были сложными, Чарльз и Джеймс искусно их улаживали. Их работа требовала много командировок, но каждый раз, когда они оба находились в городе, они не упускали возможности встретиться в конце дня, чтобы что-нибудь выпить и поговорить. Они говорили обо всем: о компании, о конкуренции, о новых продуктах, о проблемах персонала, об их семьях, инвестициях, кино, планах на отпуск, обо всем, что приходило им в голову.

Чарльз очень дорожил теми душевными встречами. И позже, вскоре после знакомства с Джеймсом, Чарльз впервые обратился ко мне. Несмотря на то что поиск терапии во время спокойного периода погружения в бизнес и обучения может выглядеть парадоксальным, для того было свое объяснение. Внимание и отеческая забота, которые он получал от Джеймса, разогрели воспоминания Чарльза о смерти отца, и он стал лучше понимать, чего ему не хватает.

Во время четвертого месяца нашей терапии Чарльз позвонил с просьбой о неотложной встрече. Он появился в моем кабинете с пепельным лицом. Подходя медленно к своему креслу и аккуратно опускаясь в него, он с трудом произнес:

— Он умер.

— Чарльз, что случилось?