Все началось у алтаря

– Я еще в детстве любила рисовать платья. Знаешь, этим картонным куколкам – мои были всегда наряжены красивее всех в классе. Я все время делала наброски, эскизы. Мне хотелось придумывать платья. И именно свадебные.

Шин теперь, кажется, понял, почему она часто ссорилась со своим отцом. Следующие ее слова это подтвердили.

– Папа говорил, что модельеров хоть пруд пруди и им грош цена. А профессия врача – достойная, и они всегда востребованны. – Она тяжело вздохнула. – Я знала, что он печется о моих интересах. Он получил суровое воспитание и не хотел, чтобы я когда-нибудь нуждалась в деньгах, как нуждался он сам в молодости. Но это он мечтал стать врачом, а не я. Он говорил, что я все равно смогу попутно придумывать и шить свои платья – но разве у меня оставалось бы на это время, судя по тому, как загружены молодые врачи? Нет, вопрос для меня стоял так – все или ничего. – Она поморщилась. – Мы тогда с ним крупно поссорились. Он сказал, что, изучая дизайн одежды, я выброшу на ветер деньги и время, потраченные на получение диплома врача, и предъявил мне ультиматум. Если я продолжу занятия медициной, он будет поддерживать меня материально сколько понадобится, но если займусь дизайном, то должна буду уйти из дома и жить самостоятельно, пока не образумлюсь.

Похоже, что ее отец был просто в отчаянии, подумал Шин. Он мечтал о самом лучшем для дочери, и не знал, как еще с ней справиться. Но, конечно, он нашел абсолютно неверный подход к дочери-подростку, только что потерявшей мать, которую она любила больше всего на свете, и тяжело переносившей утрату. Возможно, оттого, что и сам был в таком же положении.

– В самом деле, серьезный ультиматум, – осторожно сказал Шин, боясь, как бы Клер не решила, что он осуждает ее.

– Мне тогда было очень плохо. – Она помолчала. – Мы обсудили это с твоей мамой.

– С моей мамой? – удивился он.

Клер кивнула:

– Она была такой чудесной. Она поняла, что я немного съехала с катушек. Я тогда еще и выпивать стала, чтобы заглушить тоску по маме. И твоя мама взяла меня под свое крылышко.

Шин вполне мог ожидать такого от своей матери. Теперь он понял, почему она попросила его позаботиться о Клер в тот вечер, когда отмечали восемнадцатилетие Эшли. Она знала о Клер все. И она знала, что может положиться на своего сына.

Клер мрачно улыбнулась.

– Пристраститься к выпивке было худшее, что я могла сделать в глазах отца. Его собственный отец был игроком и пьяницей. Я отчасти еще и потому начала пить, чтобы разозлить его так же сильно, как он разозлил меня. Но твоя мама очень серьезно поговорила со мной. Сказала, что моя мама пришла бы в ужас, увидев, что я с собой делаю. Она убедила меня, что такое поведение никак не поправит ситуацию. Я рассказала ей, как мама советовала мне следовать за своей мечтой. Она тогда спросила, чем бы я на самом деле хотела заниматься в жизни. Я показала ей свои альбомы с эскизами, и она согласилась, что у меня определенно талант к моделированию, и зарывать его преступно. – Клер улыбнулась. – Потом она поговорила с папой. Но он так и не согласился, что дизайн одежды – это достойное занятие, он хотел, чтобы я освоила то, что он называл «настоящей» профессией.

– Он до сих пор так думает? – спросил Шин.

– О да! И очень часто мне об этом напоминает. – В голосе Клер послышались обида и раздражение. – Когда я уволилась из ателье, где работала, пока училась, он испугался, что мне ни за что не раскрутить собственный бизнес. Тем более что тогда был кризис. Он хотел, чтобы я вернулась в университет.

– И доучилась на врача?

– Потому что тогда я точно буду на всю жизнь обеспечена работой. – Она поморщилась. – Но дело тут не только в сложности предметов. Я уверена, что осилила бы и диплом, и ординатуру, но моя душа никогда не лежала бы к этой работе, а разве это честно по отношению к пациентам? – Клер вздохнула. – В прошлом году у меня возникла проблема с платежами. Две клиентки выписали мне чеки, но денег на счетах у них не оказалось. А мне нужно было расплачиваться с поставщиками за ткани, и вообще… – Она наморщила нос. – Я могла бы попросить отца одолжить мне денег, чтобы поправить ситуацию, но он непременно прочитал бы мне лекцию о том, что следует брать большой задаток и требовать оплату наличными или прямого перевода денег на мой счет. И снова дал бы мне понять, что не верит в меня и я не так умна, чтобы вести собственное дело. Тогда я… продала свою машину. Это помогло мне выкрутиться.

– Но ты все же изменила форму оплаты?

Она кивнула:

– Да уж, урок я усвоила. Я беру аванс. Все у меня обошлось, и папа ничего не узнал. И я избежала нотации. – Шин снова увидел, как в ее глазах промелькнула боль. – Я бы так хотела, чтобы папа чуточку больше верил в меня. Вот бабуля и тетя Лу верят. И Эш тоже.