Все начинается с любви…

Кем они были в жизни —
               величественные Венеры?
Надменные Афродиты —
               кем в жизни были они?..
Раскачиваясь,
размахиваясь,
колокола звенели.
Над городскими воротами
                 бессонно горели огни.
Натурщицы приходили
в нетопленые каморки.
Натурщицы приходили —
                 застенчивы и чисты.
И превращалась одежда
в холодный
       ничей комочек.
И в комнате
становилось теплее
             от наготы…
Колокола звенели:
«Все в этом мире тленно!..»
Требовали:
«Не кощунствуй!..
Одумайся!..
Отрекись!..»
Но целую армию красок
художник
гнал в наступленье.
И по холсту,
        как по бубну,
                грозно стучала кисть.
Удар!
И рыхлый монашек
             оглядывается в смятенье.
Удар!
И врывается паника
             в святейшее торжество.
Стекла звенят в соборе…
Удар!
И это смертельно
для господина Бога
             и родственников его…
Колокола звенели.
Сухо мороз пощелкивал.
На башне,
      вздыбленной в небо,
стражник седой дрожал…
И хохотал художник!
И раздавал пощечины
ханжам,
живущим напротив,
и всем грядущим
           ханжам!
Среди откровенного холода
краски цвели на грунте.
Дул торжественный ветер
в окна,
как в паруса.
На темном холсте,
            как на дереве,
зрели
теплые груди.
Мягко светились бедра.
Посмеивались глаза.
И раздвигалась комната.
И исчезали подрамники.
Величественная Афродита
            в небрежной позе плыла!..
А натурщицам было холодно.
Натурщицы
тихо вздрагивали.
Натурщицы были
            живыми.
И очень хотели
тепла.
Они одевались медленно.
Шли к дверям.
И упорно
в тоненькие накидки
              не попадали плечом.
И долго молились в церкви.
И очень боялись
           Бога…

А были
уже бессмертными.
И Бог здесь был
          ни при чем.

«Не ночь…»

М. Озеровой

Не ночь,
      а просто
сорок минут
сумерек…
К тебе есть
       просьба:
бежим от запутанной сутолоки!
Туда —
где простор,
где река
     тяжела и покорна.
Там дремлет
        костер
того
счастливого года…
Мы выйдем из лодки,
дождемся полночного часа.
И угли холодные
вдруг покраснеют
            от счастья.
И вновь мы привыкнем
к росе,
к шорохам чутким…
Пылать
     травинкам!
Гореть
    березовым чуркам!..
А нам —
помолчать.
Погрустить,
        если будет охота.
И снова начать
от костра
      счастливого года.
Всю душу проветрить.
Все тайные мысли
            проверить.
И сердцу поверить.
И теплым коленям поверить.
И праздничным вечером
на главной площади
             города
пусть вспыхнет навечно
костер
    счастливого года!
И пусть он согреет
все руки,
      все клятвы,
             все просьбы.
Поедем скорее!
Поедем,
пока не поздно.

Дочке