Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитаным стихам! —

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

А последним, 101-м поэтом этого проекта стал Федерико Гарсиа Лорка, над переводами которого работала Марина Ивановна в последние творческие дни, отпущенные ей судьбой.

Марина Цветаева всю жизнь была верна двум личным заповедям:

«Единственный учитель: собственный труд».
«И единственный судья: будущее».

Благодаря неустанному во все годы труду она брала всё новые творческие вершины. И будущее, самый объективный судья, поставило всё на свои места, определив за Цветаевой своё законное место среди самых высоких имён русской поэзии.

Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.

И пусть поневоле вспоминается известное «В России любят только мёртвых», для любого, не потерявшего слух к истинной поэзии, Марина Цветаева – наша современница, живая, страстная, мудрая. Ибо с нами не только её стихи, но и душа, согревающая и поднимающая ввысь каждую строку бессмертных произведений.

«Весь край этот, милый навеки…» (Д. Кедрин)

Есть в нашей литературе произведения, что вознесены к славе самой судьбой. И если бы даже ничего другого не было создано писателем, шедевр этот уже был бы оправданием целой жизни творца.

Речь идёт о небольшой поэме Дмитрия Кедрина «Зодчие». В ней всё сошлось: и близкий к народному язык, и сама интонация – песенная, пронзительная, и сам сюжет, что обязательно возьмёт в плен даже самого опытного книгочея, которого вроде бы и удивить-то трудно: столько разных историй у него на памяти!

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель, —
Гласит летописца сказанье, —
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.

Кто не знает, хотя бы по фотографиям, собор Василия Блаженного, что украшает Красную площадь в Москве? Правда, так называться он стал уже позднее, а строился как храм Покрова Пресвятой Богородицы.

«Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?»
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
«Можем!
Прикажи, государь!»
И ударились в ноги царю.

Невозможно не поверить каждому слову поэта, ибо он не только верен подкупающей, берущей за душу проникновенной интонации, но и с большим знанием дела описывает сам процесс создания архитектурного шедевра:

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.

Конечно же, поэт хорошо знал легенду о том, что Иван Васильевич, прозванный в народе Грозным, по окончании строительства храма повелел ослепить лучших на Руси зодчих, дабы нигде и никогда не смогли они сложить ничего подобного, равного по красоте этому творению. И как не поверить? Ведь царь-то – Иван Грозный – не только мог повелеть такое, но и собственного сына, тоже Ивана, лишить жизни в минуты гнева! Не о том ли рассказывает и знаменитое полотно гениального Ильи Репина, что многие и многие лицезрели в замечательной Третьяковской галерее? Таково свойство шедевров искусства: порою им доверяют куда больше, чем самим историческим фактам. В этом же ряду и замечательное произведение Дмитрия Кедрина.

Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом…