Все наизусть. Годовой творческий цикл

Повторяться неохота. Суть в незанятости, а не в лени. Человек должен быть занять своим делом. И это проблема судьбы каждого, между прочим, а не только власти. Обвинения ее в том, что случилось с образованием, с наукой, имеют под собой основания. Мужику, например, всегда было некуда деться, кроме как, я не знаю, в чемпионы, в армию или за руль сесть – за ним хоть пить нельзя. А сейчас еще мужик подался в охрану. Ну что это такое, когда взрослое трудоспособное население охраняет и водит. Это, конечно, вовсе не занятость населения. Это касается мужиков, которые должны, между прочим, работать. Хоть я виноват, может быть, перед своими семьями, что мало занимался непосредственно ими, но я был занят их обеспечением. Это я всегда и до сих пор устаревше считаю единственным занятием. А что касается женщин, то их мало. Кроме нашей замечательной мэрши питерской…

– Бывшей уже.

Бывшей уже, да. Вот они должны быть, потому что они главнее, по сути дела. И по-моему, их боятся. Иначе их надо выпускать и выпускать вперед. У них нет этого бессмысленного страха удерживать за собой силу, право… Тогда, может быть, и закон будет работать, когда он не принадлежит только власти. Так что власть у нас не только не мужественна, но и не женственна. И это плохо. В мировом пространстве женщина как-то время от времени мелькает. И леди достаточно «железные» и, может быть, гораздо жесточе. Кстати, от инфантилизма же жестокость власти. От робости, от страха, как известно, детская жестокость очень велика. И женская жестокость – тоже серьезная вещь. И с этим что-то… Для власти необходима тетка. Кстати, я вот пересматриваю внутренним взором свой проект «Роль захватчика в русской истории» – имея в виду положительную часть этой роли, потому что каждый раз Россия начинала соображать на какое-то время, после поражения или победы; правда, после победы ее укорачивали, а после поражения слишком быстро пересматривали исторические результаты – но не в этом даже дело; так вот, все-таки лучшая власть была при Екатерине, я думаю. У меня был друг – помяну его кстати, – Камил Икрамов; он отсидел в возрасте от 14 до 29 лет за папу, который был первым секретарем Узбекистана. Обычный альянс: он потомок древнего, еще от … (нрзб.) идущего рода, узбек; она – из партийной еврейской среды. Эту отсидку я никогда не забуду. От 14 до 29 – главный возраст! С тех пор он был благодарен жизни, и почему-то возлюбил меня: иногда поил, иногда кормил, иногда возил на такси, пока я учился на высших сценарных курсах. Так вот, он выдвинул такую теорию фаворитизма: дело в том, говорит, что Екатерина Великая использовала фаворитов, а опробывала их сама, причем самым серьезным способом. Если это ей подходило, то почему-то подходило и государству. Не знаю, как из этой шутки выкрутиться, но, в общем, женская власть не повредила России. При Екатерине было все умножено, включая имперские пространства, благодаря фаворитам же – Потемкину-Таврическому и так далее. Она была, между прочим, немка, между прочим, европейка, между прочим, была сначала в ужасе от России, потом в страстной любви к этой стране. Именно в любви, по-женски. Она была «матушка». Царь у нас тоже иногда именовался «батюшкой». Как переиначил однажды русскую поговорку Юз Алешковский, «Рок-батюшка, судьба-матушка». Меньше рокового надо. От «батюшек» у нас шла такая… очень уж мучили народ. И Петр, и Грозный… Ну, Ильича я даже не знаю, куда отнести. Потому что цели все время – захват и удержание, захват и удержание. Когда власть поглощена этими двумя функциями, она не власть. Наследственная власть, которая была при монархии, несла в себе – ну, один послабей умом, другой послабей характером – но тем не менее несла в себе какие-то обязанности и ответственность. Поэтому можно было так их называть. Но и эта вера оказалась подорванной в результате.