Все наши вчера

– Марина! – воскликнула она дрожащим голосом. Потом посмотрела поверх моего плеча, увидела Джеймса и отшатнулась. – О, нет! Давно он так?

– Не очень. Минут двадцать.

– Прекрасно. – Ее ногти впились мне в плечи. – Марина, что мне делать?

Я не знала, что ей сказать. Нечего было ей сказать.

– Вив, вам что-нибудь принести? – спросил Финн. – Воды или кофе?

– Если можно – травяного чаю. Спасибо.

Финн отправился к торговому автомату, а Вивианна, не отпуская меня, опустилась в кресло и меня потащила за собой. Они с Натом должны были пожениться этим летом. Они встречались урывками еще со времен их учебы на юридическом факультете – две родственные души, которым никак не удавалось совместить свои расписания. Вивианна работала в Нью-Йорке в одной солидной юридической фирме, пытаясь выплатить свой кредит на образование, а Нат был здесь, растил младшего брата. Ему понадобилось несколько лет, чтобы убедить ее оставить фирму, переехать в округ Колумбия и заняться одной из общественных организаций, которые ей нравились, – но там платили копейки, а Вивианна не хотела, чтобы Нат ее содержал. Но в конце концов Нат взял ее измором и уговорил выйти за него замуж.

А теперь, возможно, этого так и не случится.

– Они что-нибудь уже сказали? – спросила Вивианна.

Я покачала головой.

– Только что он в операционной.

– Вив?

Мы с ней подняли головы. Джеймс перестал расхаживать и наконец заметил Вивианну. Она встала и крепко обняла его.

Про следующие несколько часов я ничего толком не помню. Ната оперировали, а нам оставалось лишь ждать. Мэра Маккриди куда-то вызвали, и стоило ему уйти, как сенатор Гейнс и остальные начали утекать, бормоча извинения. Спустя немного времени остались лишь мы четверо да агент полиции Капитолия в дверях.

Вивианна говорила, почти не умолкая.

– Я позвонила твоей кузине Алисе, она вылетела из Вестчестера. Она сказала, что Нэнси ищет кого-нибудь, чтобы присмотреть за детьми – ты же знаешь, у Бенджамина недавно родился второй, а их няня, похоже, в отпуске, – но они с Джоном уже должны быть в пути. Вильям в Шанхае, но я уверена, что он прилетит, как только сможет…

Джеймс ничего не говорил – только смотрел в пол и хмурился, как будто этот темно-бордовый ковер оскорблял его.

Извинившись, я вышла из комнаты ожидания и достала мобильник из клатча, который София стащила из маминого шкафа. Когда мы добрались до больницы, я написала Лус, сообщила, где мы – я не хотела слышать ее голос, потому что знала, что разревусь, как маленькая – но потом выключила телефон из-за непрерывного потока СМС от друзей и людей, которых я почти не знала. Теперь я включила телефон и посмотрела, есть ли голосовые сообщения. Всего два, оба от Тамсин. Я повертела телефон в руках. Я думала об этом звонке уже несколько часов, но даже сейчас, глядя на номер, я колебалась. Почему они не звонили мне? Они уже должны были услышать. Если я не могу позвонить, они не могут не ответить. Если не хочу – я не столкнусь с разочарованием.

Я выбрала в списке «папа», нажала, и телефон начал звонить. Я закрыла глаза и попыталась сообразить, что же я скажу, когда он возьмет трубку. «Папа, мир рушится, пожалуйста, сделай так, чтобы это прекратилось».

– Алло. Вы позвонили Даниэлю Марчетти. Я сейчас не могу ответить на ваш…

Я прервала звонок. Набрала маму. У нее сразу включился автоответчик. Я готова была поспорить на миллион долларов, что она сейчас в спа. Папа отправлялся в Вейл кататься на лыжах, а она почти все время посвящала массажам, эпиляциям и обертываниям.

Ну, насколько я могла судить по рассказам, меня они никогда с собой не брали.

Я сунула телефон обратно в сумку и сжала кулаки, смяв ткань. Ниточки с крохотными кристаллами Сваровски, которыми была отделана внешняя сторона, натянулись. Я вцепилась в них одной рукой, содрав полдюжины блестяшек. Мама меня убьет. И плевать.

Я пошла в уборную и умылась холодной водой. К своему отражению я старалась не присматриваться. Прическа и макияж были в плачевном состоянии, и я вдруг не узнала девушку, глядящую на меня из зеркала. Она была похожа на фотографию какой-нибудь дальней родственницы. Смутно знакомая, но чужая. Не я.

– Ты в порядке? – тихо спросил Финн, когда я плюхнулась обратно в больничное кресло.

– Угу, – сказала я. – Ты позвонил родителям?

– Написал. Не хотел будить маму. – Он чуть склонил голову набок и взглянул на меня. – Что сказали твои родители?

Я отвернулась.

– Ничего.

Я отыскала взглядом Джеймса. Он сидел в углу комнаты, там же, где и в момент моего ухода, только теперь он склонился над желтым блокнотом и что-то лихорадочно писал в нем. Бледность ушла с его лица, и взгляд, прежде устремленный в никуда, теперь был прикован к странице.

– Что он делает? – шепотом спросила я.

– Точно не знаю, – отозвался Финн. – Когда ты ушла, он пошел к медсестре и попросил ручку и бумагу и с тех пор так и сидит. Как ты думаешь, с ним все нормально?

– Не знаю. – Глаза Джеймса горели таким огнем, что я испугалась, как бы он не поджег бумагу. Это немного пугало, но все же меньше, чем его прежний отсутствующий вид. – По крайней мере, он что-то делает.