Все не случайно

…Когда Олег Павлович уже был сильно болен, я встретила на спектакле в нашем театре Марину Зудину, его вторую жену. И вдруг поняла, что могу рассказать ей о том совсем давнем случае, когда я струсила. Эта история продолжала мучить меня своей нераскаянностью, особенно после того, как я узнала диагноз Табакова. Я подумала: если расскажу ее Марине, то сниму, таким образом, невольный грех. Я рассказала ей все и попросила передать Олегу Павловичу, что очень его люблю и любила всегда, и считала за честь с ним поработать. Если он помнит, пусть простит мне ту давнюю мою трусость. Марина обещала передать и, надеюсь, передала… Увы, наши признания и раскаяния часто бывают запоздалыми и даже неуместными…

Я помню его в спектаклях «Современника». Каждая роль – явление чуда. Однажды увидела, как его герой в ярости покраснел и с надувшимися жилами на шее начал кричать (увы, не помню, как назывался спектакль), испугалась, что его опять хватит инфаркт, так это было достоверно и могуче.

Встречаясь с Табаковым на съемках, я каждый раз удивлялась его солнечному таланту. Входя в павильон, он сам светился улыбкой, и вокруг него все сразу начинали улыбаться, будто солнышко заглянуло к нам в павильон.

Когда Табаков после смерти Ефремова возглавил МХАТ, в нем проявились качества блестящего менеджера. Как только Олег Павлович слышал, что где-то появился интересный творческий человек, он немедленно приглашал его и загружал работой. В театре работали немыслимое число звезд: и прошлых лет, и только что засверкавших. И публика раскупала билеты на спектакли своих любимцев задолго до числа, указанного в афише. При Табакове театр процветал и богател. А поначалу, в годы, когда с деньгами у актеров было особенно туго, Табаков доплачивал им, и даже не из театрального кармана. Когда я поинтересовалась, каким образом он эти деньги добывает, Табаков ответил: «Богатые люди приходят ко мне сами, сами деньги приносят».

Так велико было желание оказаться полезными именно Табакову, оказаться причастными именно к его таланту. Он умел завоевывать симпатии самых разных людей, не очень утруждаясь. Только невероятным обаянием. И это еще одна удивительная черта Олега Павловича.

Армен Джигарханян

Поразительной мощи актер и поразительной работоспособности.

Сочиненная Гафтом эпиграмма была колюче смешна, но абсолютно справедлива: «На свете столько нет армян, сколько ролей сыграл Джигарханян».

Армен Борисович снимался невероятно много, везде был интересен и достоверен. При этом много работал в театре и играл свои роли глубоко и мощно. С появлением частного театра и антреприз работал и там. Возможно, потому, что у него не было своего директора, он не мог уследить за графиком и стал подводить людей. Мог не появиться на спектакле, не приехать на гастроли, сообщая о том, что заболел в самый последний момент, и ставя в тупиковую ситуацию устроителей спектакля. Более того, однажды выяснилось, что в этот день он вовсе не болел, а играл спектакль в другом городе. Злые языки говорили о его эгоизме, что он всегда поступает так, как удобно ему, но мне с этим согласиться трудно. Я была свидетельницей другого отношения к людям.

Мы летели небольшой группой в Нью-Йорк для съемки одного из эпизодов «Ширли-мырли». Перелет предстоял длинный, вылет ранний, прибыть в аэропорт нужно задолго, и потому все невыспавшиеся и хмурые.

И вдруг в аэропорту появилась многочисленная группа армян. Увидев своего соотечественника и кумира, они бросились к Армену Борисовичу. После общего ажиотажа каждый хотел поделиться с ним чем-то личным, отводя в сторону: кто-то что-то тихо ему рассказывал, кто-то пытался с ним выпить, кто-то энергично задавал вопросы. Джигарханян выглядел совершенно измотанным, ему было тогда шестьдесят, но он уделил внимание каждому, кто к нему подошел. Меня потрясла его выдержка и интеллигентность. Думаю, эгоистичному человеку такое деликатное отношение к людям несвойственно.

Ну, а его удивительный актерский дар я увидела вблизи тоже во время съемок «Ширли-мырли». В единственной совместной сцене он шел вдоль шеренги с актерами, среди которых была и я, и каждому внимательно заглядывал в глаза. Его снимали со спины, а мы наблюдали, сколько нюансов и едва уловимых мимических движений возникает в его лице. Каждому доставался свой неповторимый взгляд. Когда он дошел до меня, мне показалось, что у него поменялся даже цвет глаз.

Анатолий Папанов