Все не случайно

Именно после этой работы Алексей Сахаров решил пригласить Володю на главную роль в картину «Человек на своем месте». Сахаров случайно увидел короткометражный дипломный фильм и влюбился в Меньшова сразу и навсегда, они потом многие годы дружили. А в «Счастливом Кукушкине» Володя снялся тоже случайно: никак не могли найти главного героя, а время съемок поджимало, и Шурик (так мы ласково называли Павловского всю жизнь) вспомнил, что Меньшов по первой профессии актер, и умолил Володю сняться. Меньшов отбрыкивался, но, чтобы не сорвать график съемок, в последний момент согласился. В итоге цепь случайностей определила дальнейшую Володину судьбу.

На Всесоюзном кинофестивале Меньшова наградили премией за лучшую мужскую роль, картина «Человек на своем месте» вполне могла получить и Государственную премию, но оператор фильма Миша Суслов не ко времени решил эмигрировать в США, и представление к Госпремии не состоялось. Много позже мы с Володей оказались у Миши в гостях в Лос-Анджелесе. Карьеры большой он в Америке не сделал, но позже преуспел в России: снял, кроме прочего, замечательные сериалы Сергея Урсуляка.

Начав сниматься в кино, Володя стал неплохо зарабатывать, и я, взглянув на скудный гардероб мужа, решила перед разводом его приодеть. Купила брюки, рубашки, костюм, две пары обуви. Особенно запомнился костюм и туфли под крокодила, невероятно красивого цвета – темного бордо. Володя воспринял мой жест как знак примирения, но он ошибался.

И вдруг известие: мне дали квартиру. Это было счастье совершенно непередаваемое, счастье во всех смыслах, и в смысле развязки в наших с Володей отношениях – тоже.

А получила я квартиру очень необычным образом.

Живущие в общежитии актеры со временем получали комнаты в коммуналках, и я тоже мечтала об этом. В театре пообещали «комнату за выездом» – то есть когда кто-то освободит жилплощадь. Выезжать планировала семья нашего рабочего сцены – Управление культуры выделяло ему, заслуженному человеку, отдельную квартиру. Вообще в то время, как правило, отдельную жилплощадь получали те, кто долго прослужил на одном месте, долго прожил в коммуналке в стесненных условиях. Быт довоенной и послевоенной Москвы точно спет Высоцким, но его приметы оставались повседневностью и в 70-е годы – на тридцать восемь комнаток всего одна уборная. Словом, я ждала комнату в коммуналке, как манны небесной, ждала, когда переселится наконец семья рабочего сцены, но тут услышала от них, что на «мою» комнату появились претенденты, какие-то совсем чужие, не театральные люди, явившиеся со смотровым ордером. Квартирный вопрос в Москве стоял всегда очень остро, и я это понимала, но к тому времени уже проработала в театре восемь лет, сыграла много ролей, играла успешно и рассчитывала, что заслужила комнату. Наконец даже те актеры, которые пришли в театр позже меня, уже получили жилье! Это было так несправедливо! Со слезами я побежала к директору театра, который мне и обещал эту комнату. Он подумал и сказал: возьмите с собой какого-нибудь народного артиста и идите в Управление культуры отбивать комнату обратно.

Легко сказать – «возьмите с собой»…

Своими проблемами я никого тревожить не стала: стеснялась, не понимала, какие слова подобрать, чтобы «взять с собой»! Но действовать следовало срочно, и я пошла в Управление культуры одна – рассказать о своей беде и попробовать восстановить справедливость. Встретила меня занимающаяся вопросами жилья сотрудница – Наталья Сергеевна Бобинова. Прошло полвека, а я помню эту замечательную женщину и благодарна ей до сих пор. Она внимательно выслушала и объяснила, почему комнату, пусть самую крохотную, мне до сих пор не дали и не дадут. Оказывается, в отношении тех, кому жилье предоставляется впервые, положено соблюдать нормы из расчета 9 квадратных метров на человека. А нас трое. Комнату в 27 квадратных метров найти практически невозможно, потому и не дают. «Вам по метражу, – сказала Наталья Сергеевна, – положена, скорее всего, двухкомнатная квартира. Пишите заявление». Я заплакала еще горше, понимая, что в обозримом будущем своего жилья мне не видать, ведь речь уже идет об отдельной квартире, а не о комнате в коммуналке. Заявление я, конечно, написала, но плакала не переставая и все спрашивала, нельзя ли обойти это правило девяти метров? Нам, мол, совершенно спокойно хватит этих девяти на троих. Наталья Сергеевна сказала, что, увы, это невозможно.

Стоит ли говорить, что квартиры я не ждала? Но вдруг, всего лишь через год, мне ее дали – двухкомнатную, 28 метров, в центре, на Разгуляе! Рядом с домом Василия Львовича Пушкина, дяди «нашего всего», в котором Александр Сергеевич часто бывал! Я точно обгоняла Гёте по количеству счастливых минут в жизни!