Все не случайно

Уверенная в своем распределении во МХАТ, я нигде не показывалась и даже не готовила материал для показа. По большому счету идти мне было не с чем. К тому же я заранее стыдилась возможной неловкости: спросят, чем привлек меня театр Пушкина, а ответить будет нечего. Но жгучая обида, оскорбленное достоинство и острое, непоколебимое желание остаться в Москве заставили меня броситься на Тверской бульвар в театр Пушкина почти наобум, со студенческой работой, подготовленной когда-то для экзамена по фехтованию. Это, конечно, была авантюра – прийти в драматический театр с боем на шпагах, пусть и поставленным знаменитым Немеровским. Текста номер почти не содержал, показывала я его с сокурсником Димой Чуковским, внуком Корнея Ивановича, и составить представление о моих драматических способностях отрывок не позволял. Но звезды благоволили: главный режиссер Борис Равенских считал способность убедительно двигаться на сцене, петь, танцевать и фехтовать важной актерской добродетелью. И еще одно везение: второй режиссер, Оскар Ремез, сидевший на показе, узнал меня по студенческому спектаклю и зашептал Равенских, что именно эту девочку приглядел в качестве героини для своего спектакля, готовящегося к постановке в новом сезоне. Так в 1965 году я пришла работать в театр имени Пушкина, полагая, что задержусь в нем ненадолго.

Запах эпохи

Немного оглядевшись и ближе познакомившись с коллегами, я начала понемногу узнавать уникальную историю театра имени Пушкина, оказалось – это бывший Камерный театр. Что значит «бывший»? Какой такой «камерный»? Откуда он взялся?

Камерный театр расформировали в 1949 году, когда мне было 7 лет, и я ничего не слышала о нем, хотя много читала о театральном искусстве. В школе-студии МХАТ никто из педагогов даже вскользь не упоминал о Камерном театре, его создателе Александре Таирове и главной звезде его сцены Алисе Коонен, хотя нам преподавали историю и русского, и советского, и зарубежного театров. Педагогов наших обвинять не стоит: в 1949 году, после закрытия и переименования, Камерный театр, по сути, исчез как явление, его изъяли из образовательных программ, вычеркнули из истории. А книга Таирова «О театре» еще не была издана, и воспоминания Алисы Коонен «Страницы жизни» не окончены.

В 1949 году актеры, работавшие с Таировым, перешли в театр имени Пушкина. Все, кроме Коонен. Она больше никогда не переступала порога нового театра.

В 1965-м, когда я пришла, театру Пушкина исполнилось шестнадцать лет, но технические цеха в значительной мере оставались таировскими, особенно костюмерный, реквизиторский и гримерный. Люди, работавшие там при Таирове, со всем своим скарбом перешли в театр Пушкина, и новый театр тогда же сразу отправился на длительные гастроли, потому что в здании начался ремонт. «Скарб» прежнего театра в репертуаре нового пока оказался не нужен, и его оставили под замком, поэтому артефакты таировской эпохи сохранились в прекрасном состоянии.

Таиров был рачительным хозяином. Их с Алисой Коонен квартира находилась прямо в здании театра, и каждое утро начиналось с того, что Александр Яковлевич обходил цеха и беседовал с сотрудниками. Таиров знал все о людях, с которыми работал, причем, что важно, знал от них самих. Многие детали жизни таировского театра, истории о его обитателях я узнала от Марии Сергеевны Ершовой – заведующей гримерным цехом театра Пушкина.