Все не так закончилось

– Нет, не называй меня так, – всхлипнула я. Меня пронизывала резкая, кровоточащая боль. – Не смей. Ты никогда не поймешь, что я чувствую…

Взгляд Бена потемнел. Когда он заговорил, его голос дрожал.

– Я знаю, что ты чувствуешь.

То, что я ему высказала, было непростительно. Меня охватило сожаление, и я почувствовала, что меня не держат ноги. Я повернулась к Филиппу и рухнула на его кровать. Медленное осознание того, что он ушел навсегда, лишило меня возможности пошевелиться.

– Он так сильно любил тебя, Шарлотта, – произнес Бен тоном, от которого мне стало еще грустнее. – Все, чего он хотел – это чтобы ты была счастлива.

Я рыдала, уткнувшись в безжизненное тело Филиппа и отгоняя от себя слова Бена.

– Просто уйди, Бен.

Бен не ответил. Он просто вышел из комнаты, оставив меня рыдать в подушку Филиппа. Оставив меня запоминать его запах, потому что скоро и он исчезнет, и у меня не останется ничего.

* * *

Филипп хотел, чтобы его прах был развеян над океаном. Эта идея в принципе причиняла мне боль, но, когда мы проводили частную службу за нашим домом, ощущение присутствия Филиппа вокруг меня усилилось, и я все поняла. В своем завещании он совершенно ясно дал понять, что на его похороны не стоит приглашать большое количество людей. Он хотел, чтобы в них приняли участие я и Бен, Меган и Мика, Наташа и Брюс, а также Элиза и Либерти.

Вот и все. Он подготовил для Джимми отдельную записку, в которой пояснял, что мальчику не нужно приходить на это «ужасно скучное и грустное» мероприятие. В конверте было два билета на предстоящую бейсбольную игру команды «Хит».

– Насладись этой игрой со своим отцом, приятель. Сейчас не время грустить.

Элиза кивнула мне, когда протягивала ему конверт. Позже я узнала, что она несколько раз меняла билеты, пока наконец не настало время.

Филипп посоветовал ей после каждой пропущенной даты отдавать билеты детям из Молодежного центра Майами.

Дом был переполнен цветами и едой, я ожидала толпу сочувствующих, но их не было. Элиза следила за тем, чтобы на все звонки отвечали, а клиентам и сотрудникам медицинской компании предоставили информацию для пожертвований в память Филиппа. Он попросил, чтобы любые финансовые взносы направлялись на исследования рака поджелудочной железы – но только не на его имя, а на имя моей мамы. И слоган: «Пора покончить с этой дрянью».

Мы с Беном не говорили друг другу ни слова, стоя плечом к плечу, как незнакомцы.

Прибыл букет цветов с запиской. Это была одна из самых масштабных композиций, которые я когда-либо видела, и одна из немногих карточек, которые я решила прочитать. Послание было от женщины, имя которой я не знала, хотя название компании было мне знакомо. Она работала в «TQV», компании по производству подушек безопасности, ради покупки которой Филипп прилетел в Канзас-Сити. Записка была длинной, в ней в подробностях описывались судебные процессы и потерянные жизни, а заканчивалась она любезной похвалой новой управленческой команды, созданной Филиппом, и тщательной реструктуризации, которую они провели. «Благодаря Филиппу Стаффорду были спасены миллионы жизней».

Я нашла Элизу и спросила ее о том, о чем я должна была догадаться раньше, но не догадалась.

– Насчет «TQV». Авария с его родителями. Она послужила причиной? – спросила я.

Элиза кивнула:

– Их подушки безопасности не раскрывались.

Большинство людей захотели бы сравнять с землей компанию, виновную в гибели их родителей, но только не Филипп.

– Вот что он делал, Шарлотта. Он исправлял компании, людей, жизни… – сказала она и притихшим голосом добавила. – Он делал их немного богаче… лучше… сильнее. Филипп не хотел, чтобы кто-то испытал боль, через которую он прошел.

Я всегда знала о способности Филиппа одаривать других, но эта история меня тронула. Должно быть, их смерть была безмерно горькой потерей и повлияла на него так сильно, что вдохновила на одинокую борьбу с их убийцами. Мне очень хотелось обнять его, но я знала, что уже никогда не смогу это сделать.

И хотя мне показалось, что Элиза хотела сказать о Филиппе еще что-то, она замолчала и позволила себе затаить это.

* * *

В те первые пару дней мне было сложно уловить суть собственных эмоций. Я глубоко скорбела обо всем, что было потеряно для меня вместе с Филиппом. Я злилась на Бога, на рак и на себя. Невозможно было вернуться в прошлое и вспомнить, как все пошло под откос. Но едва ли я могла забыть тот телефонный звонок, изменивший мою жизнь, и связано это воспоминание было с ураганом Келси. Этот ураган глубоко задел наши жизни, и мы оба были теперь навсегда им отмечены.

Я перестала появляться в Морада-Бэй и избегала Бена. Я сбрасывала все его звонки и оставляла поток текстовых сообщений без ответа. Наверное, он думал, что мы можем вернуться к тому, как все было, но треугольник не был бы треугольником без третьей точки. Кроме того, мы никогда не смогли бы вернуться в прежние времена, даже если бы Филипп все еще был здесь. Бен все еще был для меня под запретом. Что бы мы ни чувствовали друг к другу, та ночь все изменила.