Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая

В «Фанданго», как мы все помним, главный герой на час попадает в иной мир (Зурбаган), на родину своего сердца. Срок очень короткий, остаться там навсегда нельзя. Но он дышал тем воздухом, он пил там вино и слушал там музыку. И смотрел. В общем, все органы чувств задействовал. С ним это было. Я имею в виду, оно БЫЛО. Было – так.

В рассказе «Сердце пустыни», как мы опять же помним, герой оказывается жертвой розыгрыша, верит обманщикам, отправляется разыскивать удивительный город в оазисе, претерпевает горькое разочарование, но не ломается, а принимает решение построить удивительный город в оазисе своими руками. Набор «сделай сам».

Так вот, сумма этих двух текстов/смыслов объясняет, что именно делал Грин в литературе (под видом занятий литературой). Он был обожжен видением родины своего сердца, недостижимой реальностью, которую, хоть весь мир пешком исходи, не отыщешь. И стал создавать ее сам, доступными ему средствами. Слова это, конечно, только слова. Но заклинания тоже состоят из слов.

Тот факт, что он был обожжен иной реальностью, а не просто мечтами о ней, для меня очевиден. Такая сила (сила такого рода), как есть в его текстах, добывается не из мечтаний, а из чувственного опыта. Чтобы утратить рай, надо сперва в нем побыть.

В итоге книги Грина (не все, но многие) стали для читателей (не всех, конечно, но для достаточно большого их числа) настоящей мистерией, в ходе которой они прикасаются к неведомой реальности. Получают чувственный опыт пребывания там.

И помнят его, как помнят чувственный опыт, а не просто интересное чтение.

Энергия отчаяния (деятельного, созидательного отчаяния) творит чудеса.

То есть можно сказать, что текст-мистерия для тебя основан прежде всего на воспроизведении рая (как его помнит-представляет автор) теми писательскими инструментами, которые у нас здесь есть.

Ну, условного рая. Родины сердца. Или даже просто ИНОГО. Но, в общем, да.

А знаешь, что под это подходит почти идеально? Я даже не очень смеюсь. Откровение Иоанна.

Вот кто, оказывается, был нам предтечей! Мы с Грином не так одиноки, как виделось мне.

Я серьезно. Самое потрясающее описание небесного града «который как золото и в то же время стекло», какое я где-либо видел. И ведь берет.

Я понимаю, что ты серьезно.

Ну, получается, Иоанн с нами, ты прав.

Неплохая компания, между прочим. Но да, видения истинной родины, родины сердца (или духа, в данном случае это, наверное, одно и то же), тем или иным способом перенесенные сюда.

Но, кстати, может быть, многие с нами. Я имею в виду, вдруг тому же Дюма по пьяному делу мерещились мушкетеры на парижских улицах, и такая наутро брала тоска, что он бежал и записывал, чтобы отвлечься. И многие так.