Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая

Но легко предположить, что каждый из них – сон другого.

А если речь, скажем, о сквозном персонаже Большой телеги, который есть в каждом тексте – где главным героем, где слушателем, где эпизодическим персонажем, а потом косвенным упоминанием всплывает в Сказках старого Вильнюса («Тяжелый свет»), то это – да, один персонаж.

Для меня «Большая телега» была двойной игрушкой. Во-первых, что города честно сами все рассказывали (кроме двух – боснийского и сербского, которым пришлось говорить через Париж и Отерив). А во-вторых, что персонаж первого (хронологически написанного первым) рассказа, Эдо Ланг, который открыл мальчику дверь, вдруг стал сквозным.

Хорошо, тему сквозных персонажей мы оставим на другое сладкое, а сегодня поговорим о страхе при столкновении с чудом. Причем не просто о страхе, а о страхе роста и перемен. Конкретном таком страхе.

О том, например, что после «Сказок» либо смотришь другими глазами на Вильнюс, если по малому счету, либо другими глазами на каждый город – что он покажет, – если по большому. Либо вообще отказываешься смотреть. Если по отсутствию счета.

Отказываешься смотреть – это сильно сказано. Объясни!

Вариант первый: «такие штуки происходят с кем угодно, только не со мной». Вариант второй: «такие штуки вообще ни с кем не происходят, но читать об этом прикольно, литература же». И вариант третий: «что-то со мной происходило, но все не то». Это все варианты «по отсутствию счета».

То есть: малые изменения, – по очень конкретно проложенной кем-то дорожке. «Вот есть конкретное волшебное место, а остальные места далеко не такие волшебные».

И большие изменения – «всякое место волшебно».

И отсутствие изменений.

Да, мне доводилось читать отклики разочарованных читателей. Поехали в Вильнюс, как дураки, а им ничего! В смысле ни одного доброго волшебника. Только пирожки вкусные и кофе, и ярмарка на площади какая-то дурацкая. И качели над рекой. И никаких чудес!

Но от малых изменений, мне кажется, довольно многие приходят к большим. Это довольно традиционный путь. Потому что хочешь того или нет, а оптика-то настраивается. И никуда от этой оптики не деться потом.

Кстати, в отсутствии изменений есть еще один вариант, он довольно любопытен. Не совсем отсутствие, но и не изменения. И он называется «со мной тоже такое было, теперь можно об этом говорить, вот же, сказали, я теперь не псих, а очень даже в мейнстриме». Это довольно плотно примыкает к идее обогащения эгрегора. К легитимизации мейнстрима, если угодно. Но не дает никакой гарантии, что с этим вот, которому теперь можно говорить о том, что было, случится что-то еще.

Гарантии не дает. Но теперь этот кто-то, кто понял, что он не псих, может быть, не повесится однажды в сортире.

Это, мне кажется, изменения, и еще какие! Просто с другого боку. Не настройка оптики, а получение права на доверие к уже имеющейся настройке. Иногда это важно.

Еще как важно, потому что может сработать в любом случае на чьи-то еще изменения. Но я говорю, что они не совсем перемены, потому что не происходит внятной трансформации (роста). В смысле, может произойти, а может и нет. Это скорее заявка на трансформацию, но это, конечно, куда лучше, чем ничего, это уж точно.