Все о моем дедушке

Но тут дед положил мне руку на затылок и легонько погладил — почти как Марта, когда она меня успокаивала. Но его большая и грубая рука ощущалась на голове совсем не так, как маленькие горячие руки учительницы. Я чувствовал, что ему неловко ко мне прикасаться, но он всё равно не убирал руку, как будто боялся, что если отпустит меня, то я растворюсь в воздухе.

— Знаю, знаю, шельмец… Всё кругом дерьмо, и я не заслуживаю твоей любви. Разве что капельку, потому что состариться и знать, что внук тебя ненавидит, — это ужасно. Я бы хотел, чтобы ты послушался родителей и сходил к психологу. Выговоришься, расскажешь ему, какой я урод. А потом встретимся и вместе над этим посмеемся. Хорошо?

Тут он меня обнял, и я сдался этим рукам, которые успели похудеть, и этому голосу, который теперь стал хриплым и говорил едва слышно:

— То, что с тобой случилось в школе, не должно больше повториться, никогда. Иначе у меня сердце разорвется, а я старею, малой. Я старею…

Я опять не смог удержаться от слез, но плакал теперь тихо, без злости. Неизвестно откуда во мне проснулась жалость и запачкала дедову рубашку мокрыми и сопливыми пятнами. Я любил его, и до недавнего времени это значило для меня всё, но сейчас в его объятиях я не чувствовал себя как за непробиваемым щитом — у меня кружилась голова, мне ничего не хотелось, только было грустно. Хотя, может быть, голова кружилась от недостатка кислорода — у меня нос так забился соплями и я так зарылся головой ему в грудь, что едва мог дышать. Да, мне нравилось думать, что всё дело в кислороде.

В эту минуту душевной слабости я выдавил обещание, что один раз схожу к психологу.

— Но если он окажется занудный, то больше не пойду.

— Если он окажется занудный, скажешь мне, и я устрою так, что ему все ноги переломают. Хотя нет, лучше не стоит. Нам сейчас это невыгодно, ни тебе, ни мне. Все только на нас и смотрят, шельмец.

И тут я посмеялся. Совсем немножко, но посмеялся.

На следующий день я остался дома. В школе мне разрешили не приходить, чтобы я отдохнул, и вот я весь день отдыхал: лежал на диване, смотрел по первому каналу всё подряд (телеигру, где надо было угадывать, сколько стоят вещи в кладовке; документальный фильм про то, как лепят керамические тарелки; реалити-шоу про му жа с женой, которым делают пластические операции; еще одно шоу, про ремонт, где в доме переделывали всё до последнего гвоздя и устанавливали сауну; повтор документалки про тарелки), спал и просыпался, только чтобы поесть и принять новую дозу телевизора.

После обеда надо было идти к психологу. Его звали Макс, и он оказался совсем не занудный, даже понравился мне. Он попросил рассказать, какие чувства я испытываю, что думаю о дедушке и не хочу ли я сменить школу. Мне он показался неплохим мужиком, так что я даже особенно врать не стал. На самом деле я бы с радостью ушел из этой школы, где сноб на снобе и все считают себя лучше других только потому, что там учатся. Но говорить об этом было страшно лень — тогда родители кинутся выбирать новую школу, а мне придется знакомиться с новыми людьми, потом они узнают, кто я такой, и всё начнется заново. Всё равно жизнь больше никогда не будет казаться мне малиной, так какая разница, где учиться. Я теперь знаю, что весь мир — дерьмо; если уж выбирать, то я лучше выберу знакомое зло.

Из всего, что я рассказал Максу, самым искренним было мое мнение о дедушке:

— Я не знаю, что я о нем думаю. Даже не представляю. Вот вообще…

Психолог подумал, что это я так ухожу от ответа, но я говорил чистую правду. Я тогда действительно не мог понять, что о нем думать. И не хотел понимать.

Вечером дедушка позвонил мне.

— Дед, не надо ему ноги ломать. Нормальный мужик такой. Я к нему еще разок схожу.

— Рад за тебя. Хорошо, что тебе есть с кем поговорить. И что он не такой бестолковый, как я или твои родители — они люди хорошие, но очень уж много всего придумывают себе.

— Неохота мне, конечно, но я к нему схожу.

— Вот и славно. Худшее еще впереди, малой. Всё только начинается.

— Ты о чём?

— Охотничьим псам мало впиться добыче в бок — они еще должны притащить ее хозяину, чтобы пристрелил. Короче говоря, ждем. А ты пока походи к психологу.

Слова деда меня встревожили. Но меня уже не тянуло читать газеты, слушать радио или смотреть новости. Перед сном я отключил все оповещения, которые настроил, чтобы узнавать о новостях по дедушкиному делу сразу, как только они появляются.

Я на всё махнул рукой. Будь что будет, просто постараюсь, чтобы меня это не задевало. По крайней мере, задевало поменьше. Я решил, что на следующий день пойду в школу и сделаю всё, чтобы моя жизнь снова мне принадлежала. Или хотя бы видимость такой жизни, чтобы дотянуть до конца года без лишнего внимания.

16

Я ходил к Максу по средам. Вначале мне даже нравилось. Я рассказывал, что происходит у меня в жизни, а он слушал. Начинал он всегда с одной и той же фразы:

— Давай заголовок.

И я размышлял, пока мне не приходила в голову фраза, которая выразит, как прошла моя неделя.

— Ненормальный фрик возвращается в школу и доживает до пятницы, не взорвавшись.