Все о моем дедушке

Утром я вошел в школу с высоко поднятой головой. В рюкзаке у меня был пиджак, который я раньше надевал, только когда ходил с дедушкой на официальные мероприятия, и серебряный значок фонда. А вместо футболки и джинсов я надел белую рубашку и коричневые хлопковые брюки — хоть и не от костюма, но элегантные. А еще старательно подобрал трусы и даже носки — тоже коричневые.

Перед выходом из дома я еще раз заглянул на «Ютуб». Набралось уже почти две тысячи просмотров, и я не сомневался, что скоро будет еще больше. Ну и ладно. Это был еще один стимул не отступаться.

В школе все уже видели ролик. Это я понял по взглядам, усмешкам, поднятым бровям, неприличным жестам и оскорблениям.

— Эй, мажорик, оплати себе операцию на мозге со своей кредитки!

Клара остановила меня в коридоре у входа в класс. Она только пять минут назад посмотрела видео — кто-то перепостил его в «Инстаграме».

— Откуда этот ролик? Кто это снимал?

— Потом расскажу.

Мне не хотелось ни с кем разговаривать. Хотелось только, чтобы поскорее наступили восемь часов и пришла Марта. Войдя в класс, она поискала меня взглядом, немного взволнованная, и попросила на минутку подойти к ней. Я испугался, что ей уже кто-нибудь прислал ссылку на видео, но оказалось, что она тревожилась из-за того, что я делаю доклад про Каноседу.

— Ты уверен, что хочешь выступать?

— Вы же сами говорили: Даниэль Каноседа — пример для подражания.

— Да, да, конечно. Ну хорошо. Я рада, что ты решился. Не волнуйся и выходи к доске.

Марта сообщила, что я сделаю доклад, чтобы закрыть долги по учебе за неучастие в коллективной работе, попросила внимательно слушать и не перебивать и наконец дала мне слово.

Я надел пиджак, приколол на лацкан значок фонда и вошел в образ доброго стендап-комика:

— Сегодня я буду ломать стереотипы. Расскажу вам о том, что есть в семье Каноседа люди, которых никто не клеймит как воров.

Марта встревоженно посмотрела на меня, одноклассники заулыбались. Кто-то крикнул:

— И это не ты!

Марта вскочила, потребовала тишины и сделала мне знак продолжать.

Я пересказал биографию своего знаменитого предка: как он сколотил состояние на Кубе и по возвращении, вместо того чтобы спустить все деньги на брильянты и особняки, основал фонд, чтобы поднимать культурный уровень Каталонии. Дальше я рассказал о штаб-квартире фонда — дворце в готическом стиле, который еще в Средние века принадлежал одному дворянскому семейству из Барселоны, а потом, когда владельцы разорились, пришел в запустение и долго переходил из рук в руки, пока его не купил Даниэль Каноседа и не поручил одному известному архитектору его отреставрировать. Я подробно изложил главные заслуги фонда: покровительство поэтам, скульпторам и художникам, создание известного литературного журнала модернистов, плюс две вишенки на торте — Каталонский оркестр и коллекция живописи, которая теперь выставлена в Национальном музее искусства Каталонии. Всё это я сдабривал шутками и остроумными замечаниями, и весь класс меня слушал, даже не глядя в свои телефоны по шестьсот с лишним евро, хотя кто-нибудь то и дело встревал:

— Вот твой дед-то оценил!

— Твой предок в гробу переворачивается, как цыпленок на вертеле!

— Эй, постыдился бы рассказывать про свою семейку!

Марта покрикивала на комментаторов, требовала тишины, но дело уже потихоньку заваривалось. Я старался не прислушиваться — не мог допустить, чтобы мне что-то помешало. Конечно, я заметил, что Клара сидит со страдальческим выражением на лице. Что Начо хмурится. Что Лео нервно барабанит пальцами по столу и ждет, когда я закончу. Но у меня была своя цель, и я не собирался останавливаться. Я вывел на экран слайд с заголовком, которым так гордился: «Дерьмо всплывает». Все зашумели. Пока Марта пыталась утихомирить класс, я заговорил громче:

— Дерьмо всплывает. Убедиться в этом я могу двумя способами: во-первых, слазить в канализацию, а во-вторых, остаться дома. Потому что вся дрянь всплывает. И дерьмо, сколько его ни прячь, выходит на поверхность. То, что сейчас происходит, — это не только про моего деда. У Даниэля Каноседы тоже дерьма не разгрести. По официальной версии, он заработал свое состояние на сахарном тростнике. Но на самом деле он делал деньги, огромные деньги, на торговле рабами — и, хотя она к тому времени уже была запрещена, испанские власти закрывали на это глаза. Да, мой предок был работорговцем. По его приказу в Африке похищали мужчин, женщин, мальчиков и девочек, грузили в корабли и везли через море в тесноте, почти без еды и воды. Сейчас свиней на бойню доставляют в более гуманных условиях.

В классе повисла тишина. Такого не ожидал никто. Марта нервно засопела.