Все о моем дедушке

Я вывел на экран документ, который обнаружил у деда: историческое исследование о выдающихся каталонских семьях, сильнее всего причастных к торговле людьми. Оно показывало, что в этом замешаны все крупные капиталы в Каталонии. А первое место среди них занимал и больше всех на этом заработал мой предок, образцовый гражданин Даниэль Каноседа. Я продолжал читать доклад, но постепенно повышал голос и наконец стал с жаром и бешенством декламировать:

— И это не секрет! Всё в открытых источниках! Просто об этом не принято говорить! Скрывать можно что угодно, но тайное дерьмо рано или поздно становится явным. Наверное, мой предок не спал ночами, думая обо всех африканцах, которым он сломал жизнь, и решил создать фонд, чтобы успокоить совесть. Но фонд основан на грязных деньгах! И человек, который сейчас им руководит, — да, Виктор Каноседа, мой дед, — тоже нечист на руку. Если верить слухам. И даже если эти слухи подтвердятся, то он во всяком случае никого не обрекал на рабский труд, как скотину. Вот только работорговцев никто не наказывал и не сажал в тюрьму, а моего деда хотят посадить.

— Сальва, мне кажется, ты путаешь две разные темы… — Марта уже не знала, как меня остановить.

— Еще минуту! Минуту! Этим людям короли даровали титулы! Им ставили памятники — как Антонио Лопесу, маркизу Комильясу[7], который стоит себе на улице Лайетана. Да здравствует Антонио Лопес! Вот какое дело: сто пятьдесят лет назад они хотя бы оправдывались тем, что нравы тогда были дикие. А сейчас-то что? Я не понимаю: когда организация «SOS-расизм» потребовала, чтобы памятник убрали, никто и пальцем не пошевелил. Зато если мой дед присвоил часть денег, которые только благодаря ему и появились в фонде, то всё, он страшный преступник! Да, может, он и преступник, но так поступают все — а злодеями в этом кино оказались только мы, семья Каноседа!

— Хватит выеживаться! — заорал кто-то.

— Пусть договорит! — воскликнула Клара.

— Тихо! Сальва, достаточно. Сядь на место, пожалуйста, — попросила Марта.

Садиться на место я не собирался. У меня еще был заготовлен финальный аккорд. Я начал театрально раздеваться с серьезным и вдохновенным лицом, а вещи складывал Марте на стол: сперва значок, потом пиджак, рубашку, брюки, а она в ужасе упрашивала, чтобы я остановился.

— …От имени своего деда и прадеда я приношу извинения и в знак раскаяния разоблачаю всё это дерьмо. И разоблачаюсь сам — только на этот раз добровольно…

— Сальва, что ты творишь?!

— …Полагаю, что вы все уже в курсе и посмотрели видео, но на всякий случай расскажу: вчера несколько очень приятных старшеклассников заставили меня раздеться догола в спортзале. Обещали за это рассказать мне секрет о моем дедушке.

— Сальва, прекрати!

— Бу-у! Ничтожество! — крикнул еще кто-то.

— …Меня сняли на видео и выложили на «Ютуб». Ну то есть на «Ютубе» можно посмотреть, как я рассказываю про кредитку, которую мне подарил дед: я думал, она оформлена на его счет, а оказалось, что на счет фонда. Да, вот такой у меня крутой дед!

— Каноседа, иди уже на хрен со своим дедушкой! — любезно предложил другой одноклассник.

— Сальва! Пожалуйста, замолчи! Нам надо поговорить! Пойдем к директору! Сальва!

— …И больше я ничего вам не расскажу, потому что это неинтересно, да и вы наверняка уже всё знаете из новостей и… Та-да! Трусы снимать не буду. Всё, стриптиз окончен, друзья. Я же не совсем с ума сошел, чтобы раздеваться догола. Не жалуйтесь — смотрите, у меня и трусы, и носки в тему. Коричневые, под цвет дерьма!

Марта ухватила меня за руку и потащила из класса.

— Сальва, к директору. Немедленно. Ты перешел все границы!

Я вырвался. Конечно, я не ждал от нее аплодисментов, но рассчитывал, что, когда я расскажу, что со мной сделали в раздевалке, она не будет сердиться и всё поймет.

— Это я-то перешел все границы? Да я только правду рассказал!

— Сальва, идем.

— Отпустите!

— Сальва!

Марта снова меня схватила и потащила за собой так агрессивно, что я взбунтовался. Я был возмущен до глубины души, а ее пальцы жгли меня, будто клеймо африканского раба. У меня внутри всё переворачивалось, от напряжения я покраснел и весь взмок, я начал истерически вопить и с силой швырять в Марту свою одежду — наверное, подсознательно я хотел заслониться от нее, не видеть ее больше, или, может, оттого, что у меня случился нервный припадок, это было единственное, что пришло мне в голову. Перекидав все свои вещи, я с воем и криком стал подбирать их и рвать, а потом смахнул со стола всё, что там было, в безумном стремлении крушить — будто Халк, потерявший контроль.

— Вам плевать, что со мной сделали? А? Плевать, конечно! Вам главное, чтобы я не кричал! Чтобы оделся! А так пусть хоть на куски режут, лишь бы шума не было! Ханжа вы, вот вы кто! Оставьте меня в покое! Слышите? Пусть меня вся школа слышит! Оставьте меня в покое!

И я безутешно зарыдал.

15