Все прекрасное началось потом

Джордж рассказывает тебе подробно и о своей жене. Правда, сейчас она в отъезде. У матери. А завтра братья привезут ее домой из Франкофонте – их родной деревни. Ей очень хочется с тобой познакомиться. Он без умолку говорит, какая она красавица.

Он тоже любил – только по-другому.

Глава шестьдесят вторая

Подобно полчищам, некогда высадившимся здесь с деревянных стругов, ты готовился завоевать мир Джорджа с помощью несончаемого рассказа о своих странствиях.

Но под бременем слов, взвешенных и готовых на одном дыхании сорваться с твоих уст, ты вдруг чувствуешь только умиротворяющую пустоту этого жаркого острова, «пустотелого огненного шара», – и слова будто съеживаются у тебя на устах, обращаются в крошево, а потом в пепел.

Быть может, эти слова снова оживут в снах – слившись со сновидениями.

Джордж лишь раз встает из-за стола – чтобы принести тарелку для костей.

Поев, ты обтираешь руки половинками лимона. На высоком деревянном буфете со стеклянными дверцами стоит фотография печального старика. Джордж замечает, как ты ее разглядываешь.

– Мой отец – снова женился.

– Твой отец?

– На нигерийке. Они недавно были здесь, и моя мать приезжала со своим давним приятелем.

Джордж стал воплощением всех своих возможностей, а ты чувствовал себя опустошенным – подчистую.

Чуть погодя вы идете пройтись по улочкам неподалеку от его дома и всю дорогу разговораиваете.

Ты рассказываешь ему все-все.

Джордж спрашивает, где дневник.

– У меня в портфеле.

Ему хочется взглянуть.

– Как думаешь, дочке, наверно, не стоит его отдавать? – говорит он.

– Нет. А ты как думаешь?

– Нет. Зачем он ей?

– Я хотел его сжечь, а потом подумал – мы можем выбросить его в море.

– Можем, – соглашается Джордж. – Раз тебе так хочется.

Затем вы едите granita di caffè[75] из пластмассовых стаканчиков.

Он заказывает пару бутылок воды. Быть трезвым ему к лицу. Его непринужденная утонченность восхищает местных. Он рассказывает, что строит библиотеку для своего факультета. И просит тебя помочь с книгами, если сможешь найти что-нибудь подходящее. Он говорит, что хочет делиться знаниями с другими. Тебе кажется, что скоро он станет отцом.

Ему хватает духу наполнять пустоту жизнью.

Ты выбираешься из прошлого.

Проблески света, чувства, мысли и представления – все это тебе предстоит открыть заново.

Нет… не открыть, а переоценить.

Отныне смысл твоей жизни заключается в переоценке всего хорошего – всего, ради чего стоит жить. Ты принимаешь жизнь с ее неизбежным концом – берешь ее словно сложенными в молитве руками.

Спокойствие твое больше не от отчаяния, а от терпения.

Твоя скорбь достойна восхищения: она утихает, как боль. Вместо нее остается только рубец.

Чтобы полюбить снова, тебе не надо избавляться от того, что с тобой было, – ты должен зачерпнуть из прошлого силу, которая будет нужна тебе, чтобы любить дальше.

Конец книги третьей

Книга четвертая

«Любовь почти обретает себя, Когда здесь и теперь ничего не значат[76]».

Т.С. Элиот

Глава шестьдесят третья

Генри Блисс наконец проснулся – поздно утром.

Открыл глаза и на мгновение растерялся, забыв, где он. Потом вспомнил – на Сицилии, в каком-то маленьком городишке.

Утро, проглядывавшее сквозь кружевные занавески над кроватью, казалось особенно ясным.

Слышно, как Джордж смеется.

А потом что-то говорит.

Собираясь одеваться, он заметил, что Джордж оставил ему сорочку с галстуком, – они висели на дверной ручке с внутренней стороны.

Генри завязал галстук скользящим узлом и посмешил в гостиную.

Джордж отложил телефон-трубку.

– Это моя жена, – сообщил он. – Есть хочешь?

Расположившись под пластмассовым зонтиком, Джордж и Генри ели гамбургеры по-сицилийски из конины, с кетчупом и майонезом, – из бургерной на колесах.

Они подробно говорили о профессоре Петерсоне и его новом турецком проекте, а после – о том, как Джордж со своей женой Кристиной собирались навестить его в Турции на Рождество.

И тут вдруг – пушечный залп. Генри аж подскочил на стуле. Джордж преспокойно жевал. Очередная свадьба, объяснил он. Летом что ни день, то свадьба. Еще один залп, раскатившийся по всему городку.

Джордж рассказал про свою собственную свадьбу. Про то, как они шествовали через рыночную площадь под звуки духового оркестра. А за ними тянулся шлейф из родственников с примыкавшими к ним походя туристами, жаждавшими полюбоваться, как проходит сицилийский национальный свадебный обряд.

У них над головой пролетели две-три птицы – в конце концов они примостились на безглавой статуе на краю площади.

Затем Джордж спросил Генри, зачем тот в самом деле приехал на Сицилию.

Генри обвел взглядом неровные терракотовые кровли.

– Даже сам не знаю. Хотел повидаться с тобой, конечно, – а что там еще, ума не приложу. Спас Дельфину от приступа удушья – и вот решил прямиком сюда. А собственно, зачем правда не знаю.

– Иногда нужно время, – заметил Джордж.