Все сложно

– Получается… – Фи запрокидывает голову и смотрит в потолок, как будто хочет, чтобы слезы закатились обратно. – Получается, ты делаешь шаг назад. Твое решение очень разумно, согласна. Я должна бы радоваться, что ты такой предусмотрительный, и тоже стараться такой быть. Но не могу не сказать… А, черт возьми, забудь!

– Нет! – Я хочу взять ее за руку – она отстраняется. Тогда я смотрю на свои пальцы так, будто их обожгли. Она смягчается и уступает мне. Казалось бы, мелочь, а я чуть не плачу. – Скажи. Я тебя очень прошу.

– Я должна признаться кое в чем неправильном. Знаю, Майер, ты принял верное решение, но мне от него ужасно тошно. – Она открыла шлюз, и я чувствую, как мне самому на глаза наворачиваются слезы. – Когда я сюда приехала, мне было девятнадцать лет. Раньше я жила с отцом, который несколько лет только и делал, что говорил мне, как я во всем не права. Из-за него я считала свою мечту пустой и глупой. Своего самого близкого человека я уже потеряла. Никто, кроме мамы, не хотел принимать и любить меня такой, какая я есть. Со всеми моими завихрениями. – Фарли проводит ладонью по лицу и прижимает ее к груди. – А потом я встретила тебя, и ты просто… предложил мне помощь. Ты! Мой любимый комик! Такой остроумный, такой колкий… Вдруг взял и начал помогать мне, хотя я шучу про пердеж. Это сделало меня… счастливой! Даже если бы в моей жизни больше ничего не произошло, этого было бы достаточно.

Мне невероятно тяжело видеть, как Фи, икая, глотает слезы. Но я не позволяю себе отвести глаза. Не пропускаю ни единого всхлипа, ни единого судорожного вздоха. Моя свободная рука обвилась вокруг моего же корпуса – так я, видимо, пытаюсь не рассыпаться физически. Все оказалось хуже, чем я ожидал. Несколько дней назад мне хотелось отыскать ту женщину, которая плеснула в Фарли кофе, и не знаю что сделать с этой ненормальной. Теперь, наверное, когда я посмотрюсь в зеркало, мне самого себя захочется облить кислотой. Я заставил Фи плакать! Чудовищно! Я должен как-то загладить свою вину.

– Майер, я люблю тебя. Люблю и ничего, черт возьми, не могу с этим поделать. Я хотела бы быть умной, предусмотрительной, осторожной. Но не могу. Не могу, и все. Я понимаю, почему ты больше не хочешь быть моим менеджером, и когда-нибудь привыкну к этому. Ведь я занимаюсь своей работой, потому что хочу заниматься ею и вижу в ней смысл, а не только потому, что мне хорошо и спокойно рядом с тобой. У меня все будет в порядке. И у нас тоже. Но съезжаться нам, по-моему, пока рано. Сначала мне нужно переварить потерю всего того, что я себе навыдумывала.

– Я… буду поддерживать тебя, как смогу. И не буду ни на чем настаивать, если ты тоже решила сделать шаг назад.

– Я всего лишь пытаюсь сохранить равновесие, Майер. Может, это выглядит мелочно: ты отнял что-то у меня, и я отвечаю тебе тем же… Не знаю. Сейчас я просто не могу по-другому.

Я киваю, стиснув зубы с такой силой, как будто хочу их раскрошить.

– Прости, что ранил тебя, Фи. Я должен был… То есть я бы и… Если ты хочешь, я останусь. Я просто думал, так будет правильно.

Фарли мрачно смеется.

– Ну надо же, как замечательно! Ты пожертвуешь собой, чтобы пощадить мои чувства! – Она вытирает нос рукавом. – Нет уж, спасибо. Я желаю тебе быть счастливым и успешным. Ты этого заслуживаешь. Жаль, конечно, что твои мечты не во всем совпали с моими, но я предпочитаю, чтобы ты был со мной честным, а не жалел меня. Я постараюсь во всем тебя поддерживать и хотела бы знать, чего тебе не хватает, к чему ты стремишься.

Фи грустно улыбается. Припухшие глаза горят золотом.

– Пожалуйста, – произношу я дрогнувшим голосом, – разреши мне тебя обнять.

Она кивает. Несколько секунд мы стоим перед моей дверью, покачиваясь и гладя друг друга по спине. Уходя, Фи позволяет мне поцеловать себя на прощанье, но почти сразу высвобождается.

Я понимаю: предстоит немало потрудиться, прежде чем она меня простит. Ну а пока я должен объяснить ситуацию дочери.

Хейзл смотрит какой-то стремный ютьюбовский ролик. Как только я вхожу, маленькая хулиганка включает громкость до максимума. Я аж подпрыгиваю: шум такой, что окосеть можно. Мой строгий взгляд заставляет Хейзл сначала убавить звук, а потом совсем выключить телевизор.

– Почему ты больше не хочешь быть менеджером Фи? И почему она так расстроена?

Я со вздохом сажусь на кровать. Вот бы кто-нибудь написал такую книжку для родителей, где для всего были бы подходящие объяснения с уместными аналогиями!

Если я скажу, что мои отношения с Фи как еда, которой можно облопаться, или развлечение, которое может надоесть, получится грубо. Обшарив все уголки своего мозга, но так и не найдя удачного сравнения, я решаю сказать как есть. Надеюсь, девочка поймет.