Все случилось летом

Молодой человек, назвавшийся Томаринем, присел на стул, сначала проведя по сиденью ладонью, будто смахивая пыль, потом подтянул обе брючины, чтобы не помялась отутюженная складка. «Видно, и сам он такой — без изъяна, без пятнышка», — подумал Имант, ощутив еще большую неприязнь к незнакомцу. Людей, лишенных недостатков, он считал притворщиками, о человеке же всегда судил по первому впечатлению.

— Отличная погода, — сказал Имант, желая нарушить затянувшееся молчание.

— Погодка хороша! — поспешил согласиться моряк, радуясь возможности начать разговор. — Но дождик бы не помешал. А то сохнет все…

Имант отошел к окну, повернувшись к гостю спиной. Во дворе играли дети. У горизонта ползли темные тучи, в открывшиеся кое-где прозоры пробивались лучезарные столбы света.

— Я вас слушаю, — сказал он, потеряв терпение.

Моряк поднялся со стула, Имант догадался об этом по легкому скрипу. Внизу две девочки крутили веревочку, третья прыгала.

— Во-первых, я должен начать с извинения, что ворвался к вам, человеку совершенно незнакомому. Но другого выхода нет: завтра в полдень мы уходим в Атлантику. Так что прошу извинить. Шаг этот был для меня нелегким, но я надеюсь, вы меня поймете правильно.

— Да.

Девочки поменялись местами, теперь прыгала одна из тех, что прежде крутила веревку.

— Я понимаю, насколько это необычно… Видите ли, у нас есть общая знакомая. Вы ведь знаете Илгу?

— Какую Илгу?

— Илгу Приеде. Она говорила, вы были с нею дружны. Еще до нашего знакомства. Она о вас рассказывала много хорошего.

— А!

Не отрываясь от окна, Имант улыбнулся, припомнив что-то приятное, хоть и далекое. И он продолжал улыбаться своим мыслям, фазу просветлевшим, потому что они были об Илге. «Сначала ты был такой славный, — говорила она незадолго до того, как они навсегда расстались. — Казался родным и близким, а потом словно тебя подменили, я перестала тебя узнавать, ты стал чужим, внешне тот же, а внутри все другое». Да, милая была девочка, впрочем, чересчур наивная. Он вспомнил, как однажды, проходя по скверу, ему показалось, будто на скамейке сидит Илга с каким-то моряком. Но они сидели в стороне, мог и обознаться. Значит, все-таки Илга. И моряк тот самый…

— Да, я знаю Илгу Приеде, — сказал он, отвернувшись от окна. — С какой стати это вас интересует?

Видя замешательство гостя, Имант почувствовал нечто вроде злорадства. Желая им всласть насладиться, Имант, не дав собеседнику слова сказать, перевел разговор на другое:

— Может, послушаем музыку? Мне посчастливилось достать концерт для скрипки Бетховена. По всей Риге за ним гонялся. Еще кое-что купил. Но вы-то, наверное, не любитель подобной музыки. Для вас она «не тяни кота за хвост», а? Что ж, может, так оно и есть. Очень даже возможно.

Гость выхватил из кармана белоснежный, аккуратно сложенный платок, вытер вспотевший лоб.

Имант поднял крышку радиолы, достал из конверта пластинку, осмотрел с обеих сторон, положил на проигрыватель, осторожно опустил иглу. Сам уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Моряк стоял молча по другую сторону стола и глядел на него большими глазами. У него был такой вид, будто он заблудился в лесу.

— Итак, я знаю Илгу Приеде. Ну и что? — холодно спросил Имант Цемит.

— Может, я не вовремя пришел?

— Нет, отчего же, говорите, я слушаю.

— Хорошо, — сказал моряк, — раз уж я здесь… — Он подтянул поближе стул, сел, а фуражку, которую до сих пор не выпускал из рук, положил на стол. Радиола надрывалась, и ему приходилось чуть ли не криком кричать, чтобы быть услышанным: — Мы с Илгой дружим давно. По правде сказать, это больше, чем дружба.

— Вот как? — вставил Имант, вновь приводя моряка в замешательство, — он сразу замолчал. И тут в соседней квартире кто-то постучал в стену. Хозяин вскочил с кресла.

— Это меня к телефону. Скоро вернусь. Послушайте пока музыку. Извините!

Сосед Миша смотрел футбол по телевизору. Миша был рабочим какого-то там высшего разряда, а в прежнее время — трубачом военного оркестра. После семейных осложнений жил один. Он сидел в пижаме у столика, на котором стояли бутылка пива и стакан. Телефонная трубка лежала рядом с бутылкой.

Иманту ответил незнакомый женский голос, звучал он нежно и вкрадчиво. С места в карьер, завязалась беседа, болтали всякий вздор, а Имант про себя гадал, кому же мог принадлежать этот голос.

— Кто говорит? — не выдержав, спросил он напрямик, однако незнакомка, усмехнувшись, ответила: «А ты отгадай!» Иманту надоела эта игра, и он в сердцах бросил трубку.

— Так кто звонил? — спросил Миша. — Илга? Валия, Рута? Или кто?

— А черт их разберет! Не стану же я первым называть по именам, раз не уверен, с кем говорю. Еще влипнешь в историю.

— Уж это точно, — согласился Миша, наполняя стакан. — Может, выпьешь?

— Неохота. Сейчас шел домой, встретил девушку. Поздоровались, улыбнулись, и до сих пор не вспомню ни имени, ни где встречались.

— Бывает. Иной раз на улице битый час с человеком протреплешься, а потом целый день вспоминаешь: кто такой, откуда его знаешь? Я-то ладно, старик, у меня — склероз. А ты молодой, должен знать, с кем встречаешься. Может, все-таки выпьешь?