Все случилось летом

Он закрыл глаза, крепко сжав кулаками виски. Теперь нужна ясная голова. Пораскинуть умом, спокойно, не торопясь. Куда он мог скрыться? По дороге не пойдет, это точно. По тропе тем более. Лес… Да, только в лес. Но там искать бесполезно, лишь время терять. Через час выезжать обратно. Нет, уже не через час, через сорок пять минут. Господи, ни денег, ни билетов… А та женщина? Старушка, которая с ним поздоровалась? Такая горбатенькая, во всем черном. Она села у старого кладбища, наверное, отнесла цветочков на могилу отца или деда. А сошла где? Здесь и сошла. Ноги старые, слабые, далеко ей не уйти. Но в какую же сторону? Туда, дальше, не то бы попросила остановить к дому поближе. А может, в каком-нибудь из этих домов? Тогда придется обойти их все, один за другим. Но сначала все же стоит проехаться по дороге, вдруг попадется…

Абелит сел за руль и помчался разыскивать старушку. По обе стороны дороги поднимался лес, кругом не было ни души. На полной скорости он обогнал повозку — пугливая лошадь чуть на дыбы не встала, — но, проехав несколько километров, повернул обратно: старушка бы не успела уйти так далеко. И опять попалась навстречу все та же повозка. На этот раз Абелит сбавил скорость — от пугливой лошади всего жди — и вдруг с удивлением заметил, что в телеге рядом с мужчиной в лесничьей фуражке сидит старушка в черном, та самая, которую он разыскивал.

Она долго не могла сообразить, чего от нее хотят. Шепелявя, переспрашивала, что да как. Парень? Какой парень? Потом все-таки вспомнила. Да-да, в то дождливое лето — постой, когда ж это было? — он у них в лесу сено косил, на лугах лесных, значит. А как зовут его и откуда он, этого не помнит. Может, заведующий молочной знает, луга-то под его началом, а парень тот был как бы наемный…

Абелит знал, что молочная находится при въезде в поселок. Подлетел к бетонному возвышению, куда возчики по утрам выгружали бидоны, заглянул в раскрытые двери. Длинный, худой мужчина в трусах, в халате нараспашку, постукивая деревянными башмаками на босу ногу, поливал из шланга цементный пол. Шофер застеснялся, застав заведующего в таком виде, но тот махнул: входи, ничего.

Да, он помнит и дождливое лето, и парня, косившего сено. Как же, как же. Только этот молодчик, если верить слухам, совсем с пути сбился, говорят, посадили его. Как звать? Попробуй теперь вспомни. Жена, может, знает. Хозяйством больше она занимается…

Пришла жена. Низенькая, белая, пухлая. Что товарищу нужно? Только и всего? Как же не знать Фридиса Витола! Он самый и есть. А жил тогда на хуторе Леяс, по ту сторону бора. По тропе лесом километров пять, а то и все семь, восемь. Если в обход ехать, не меньше пятнадцати, может, и двадцать наберется. Километры тут немереные. А что, разве Фридис уже на свободе? В таком случае, почему бы между делом ему не покосить, глядишь, десятку заработает, авось пригодится…

Абелит не стал ее слушать. Отъехал от молочной, остановил автобус посреди леса, вышел на дорогу. Сонно гудели оводы, воздух горячий и ни малейшего ветерка. Пахло смолой, гнилым мокрым листом и ржавым болотом. Облака, сгрудившись в одном месте, застыли, не двигались, словно собираясь с силами. Над деревьями нависла их мрачная тень.

Фридис Витол… Хутор Леяс. По меньшей мере, нужен час, чтобы дойти туда по тропке. Как ни спеши. Словом, надо сделать так, чтобы этот сукин сын Фридис первым туда заявился. И тогда…

Шофер поднял с дороги увесистый камень, запихнул в карман брюк. Сел в кабину. Нет, передумал: выбросил камень и не спеша отъехал.

Не один раз останавливал он машину, спрашивал дорогу у встречных. Последним мальчуган показал: вон за тем пригорком, это и есть хутор Леяс.

Абелит оставил автобус на проселке, дальше пошел пешком. Сначала показались две ветхие трубы, потом замшелая дранка крыши и, наконец, весь старый дом с двумя дверьми — видно, на две семьи. Пяток яблонь, заглохший в траве куст смородины, огород, георгины… Метрах в ста от дома начинался кустарник, переходивший постепенно в подлесок. Кругом ни души, даже собаки не видать. Затаив дыхание, Абелит остановился у стены. Окно было приоткрыто, из комнаты доносился приглушенный говор. Пожалуй, в эту дверь…

Бесшумно шагнув за высокий порог, он очутился в кухне. Никто не обратил на него внимания. На свисавшей с потолка липучке жужжала муха. Чисто выскобленный стол был уставлен мисками, крынками. У плиты лежала охапка хвороста, в раскрытую дверцу видны были пышущие жаром угольки. Пол на кухне был земляной, щербатый, истоптанный. Домишко, видимо, хозяин построил когда-то для батраков. Да уж, конечно, богатые здесь бы не стали жить…

Дверь в комнату тоже отворилась бесшумно. Абелит боком пролез внутрь и увидел женщину. Она снимала со стола льняное полотенце, которым был прикрыт приготовленный обед: в глиняной миске дымилась картошка, в тарелке яичница-глазунья со свининой, в зеленом кувшинчике, наверное, молоко. Женщина заслонила собой от шофера того, кто сидел на низкой скамейке. Заметив раскрывшуюся дверь, тот медленно стал подниматься.