Все цвета моей жизни

– Или ты больше любишь телевизор смотреть? Вот я могу целый сезон какого-нибудь шоу смотреть подряд, часов до четырех утра, но почему-то фильмы сейчас слишком уж длинные.

Я снова смеюсь. Я могла бы только слушать, не говоря ни слова, но знаю, что так неправильно. Да и мужчина за соседним столиком все больше раздражает. Можно было бы поднять щит, но после того, что произошло, я этого больше не делаю. Я не могу вернуться в то хрупкое состояние, но не могу и молчать рядом с Энди, именно, особенно с Энди.

– Все? – спрашивает он.

Я киваю:

– Спасибо.

– Хорошо. В следующий раз разреши мне купить тебе не только бутылку воды, а что-нибудь посущественнее.

Я улыбаюсь при мысли о следующем разе.

Когда мы уходим, мужчина, который сидел со мной рядом, яростно отодвигает свой стул, отшвыривает мой, поднимается. И вдруг начинает бить себя в грудь, как будто он в церкви, как будто вымаливает прощение вины и греховности.

– Боже мой, сколько их сегодня. Увертываешься от ненормальных, как Мухаммад Али от ударов, – замечает Энди.

– Таких всегда хватает. Надо только уметь их замечать, – отвечаю я.

* * *

– Почему, собственно, я не могу тебя трогать? – спрашивает Энди.

– Да ты трогаешь. Я голая, ты тоже. Я на тебе.

Он смотрит на меня этими своими глазищами, и я бешусь оттого, что не знаю, о чем он думает. Может, о том, что я чокнутая. Несколько свиданий, и ему уже все ясно.

– Если не хочешь так, то и не будем, – говорю я и поднимаюсь.

Он притягивает меня к себе и отвечает:

– Да нет же, хочу. Но сейчас мы делали это по-твоему. А теперь давай попробуем по-моему. Доверься мне.

Меня медленно опускают на постель, на простыни, нагретые солнцем, которое бьет в окно. Его губы целуют мою шею, он берет мои руки в свои и переплетает наши пальцы. Я привыкла делать это по-своему, так, как делала и делаю всегда. Чем меньше телесного контакта, тем лучше. Мне не хочется, не нужно чувствовать все, что чувствует в этот момент партнер, ничто и никогда не бывает стопроцентной страстью, все укоренено во всем. Иногда я ощущаю их вину, и тогда отключаю все в себе; в их жажде, ненасытности, требовательности я чувствую отчаяние; их одиночество вызывает жалость. Все может оказаться поводом к отключению. Я хочу выключить свои эмоции, хочу, чтобы ничто меня не коснулось.

Но у него нет цвета, который я могу видеть. У него есть энергии, которые мне нужно научиться ощущать и читать, но пока это не удается. Я пробую делать так, как он. Открываю глаза, чего раньше никогда не делала. Я вижу его. Чувствую его. Я замечаю то, чего не замечала раньше, то, что скрывают цвета, то, от чего они отвлекают.

– Хорошо? – спрашивает он потом, когда мы укладываемся под одеялом. Он обнимает меня сзади, целует в плечо. Спиной я чувствую его сердцебиение, восходит солнце.

Я соглашаюсь, что «по-его» лучше, но только с ним.

* * *

Он приводит меня к себе на работу.

На его столе стоит кружка с надписью «Вполне вероятно, здесь водка». С картинной рамы свисает табличка: «Есть дни, когда я развлекаюсь. Есть дни, когда я ищу телефон, а сам говорю по нему». К огромному стенду пришпилены разноцветные листочки с записками от бывших учеников: «Спасибо, брат! Джонни», «Спасибо за все. Лаура», «Удачи без меня. Алан Б.», «Я Вас никогда не забуду. Элисон», «Вы самый лучший учитель! Сара». Плюшевые мишки и всякие странные создания занимают почти весь стол и украшают монитор компьютера. В шкафу беспорядочно валяются бумажки, исписанные его неразборчивым почерком. На полке стоят фото с бабушкой и дедушкой, которые его воспитали, с друзьями на музыкальном фестивале – лица в блестках, резиновые сапоги заляпаны грязью. Упаковка бумажных салфеток с надписью: «Как заставить салфетки танцевать? Поставь в них тележку».

Я снова смотрю на стенд. Сколько людей доверяют ему. Уж точно они его очень любили, раз написали свои записки и прикрепили их к стенду. Уж точно, эти люди ему нравились, раз он не стал снимать их. Так они и висят здесь. Его ученики наверняка делились с ним своими секретами и шли дальше. Целая стена отзывов, целая стена голосов, убеждающих меня довериться.

* * *

Я, конечно, смутно представляю, как руководить питомником, но оказывается, что это-то и есть самое легкое. В самом начале труднее всего мне с людьми. Я открываю питомник утром, а закрываю под конец дня. Я расставляю людей по сменам и распределяю обязанности. Я заказываю все, что нужно – почву, камни, удобрения, кусты, растения, деревья. Я просматриваю прежние заказы и по ним ориентируюсь, сколько чего нужно. Мы выращиваем резервные саженцы растений, кустов и деревьев. Я все время наблюдаю за временем полива, состоянием почвы и положением растений.