Все у нас получится!

Ирина только поступила в институт, когда в ее жизни случился молодой аспирант Олег Кашин – «юноша бледный со взором горящим», как называла Олега бабушка, поначалу благоволившая к поклоннику обожаемой внучки. Но потом, когда выяснилось, что Кашин весьма неосторожен в высказываниях, бабушка заволновалась: молодой человек дурно влияет на Ирочку! Она и не догадывалась, что Ирочка помогает Олегу распространять «Хронику текущих событий»[2], а на домашней «Эрике» печатает не только рефераты, но и разного рода диссидентскую литературу. Бабушкины опасения оправдались, и однажды Кашин пропал, перестав отвечать на телефонные звонки, а когда Ирина попыталась его разыскать через общих друзей, то узнала, что Олег помещен в психиатрическую клинику в связи с резким обострением. Не сразу она поняла, что это означает, но друзья просветили. Удар был настолько силен, что Ирина оказалась на грани нервного срыва – за две недели до исчезновения Олег сделал ей предложение. Она была так влюблена в высокого кудрявого красавца, так очарована яркой и неординарной личностью Кашина, что уступила ему чуть ли не через месяц после знакомства. Знала бы об этом бабушка – инфаркт бы хватил: мало того что дочь связалась с женатым человеком и «принесла в подоле», так и внучка туда же! Но она, к счастью, не знала.

Три поколения женщин в этой семье отличались решительностью, упрямством и своенравием. Сама бабушка, которая в те давние времена звалась Маняшей Аничковой, сбежала из семьи с возлюбленным – Костей Званцевым, пламенным революционером. Он был одним из сподвижников Дзержинского и не попал под косу сталинских репрессий только потому, что успел умереть в 1937 году от почечной колики, оставшись в истории ВЧК-ГПУ незапятнанной легендой.

Дочь Нина отчаянно влюбилась в друга семьи, человека намного старше себя, который собирался развестись ради нее, но ему не позволили: супруга пожаловалась в горком, после чего уважаемому профессору, заведующему кафедрой и секретарю парторганизации так дали по мозгам, что он свалился с инфарктом. Нина не смогла пережить крушение надежд – после рождения дочери она не вылезала из депрессий и в конце концов покончила с собой, наглотавшись таблеток, о чем Ирина так никогда и не узнала: официальной версией был сердечный приступ. Не знала Ирина и о том, что бабушкина подруга Софья Евгеньевна, которую они так часто навещают, на самом деле мать ее отца Александра Петровича Далецкого. От первого инфаркта он оклемался, но второго, произошедшего пять лет спустя, уже не пережил. Бабушка не посчитала нужным открыть внучке глаза, так что Ирина продолжала пребывать в неведении.

О предложении, которое сделал Олег Кашин, Ирина бабушке рассказала, но та категорически возражала, а пока внучка ее уламывала, проблема решилась сама собой. Отчаянье Ирины было так велико, что она бросила институт и сутками напролет лежала, отвернувшись к стене. Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут к ним пришли с обыском. Трое суровых мужчин, косясь на фотографии Константина Званцева и Феликса Дзержинского, висящие на стене, быстро и ловко обшарили комнату, но ничего не нашли. Предусмотрительная бабушка накануне сама порылась по внучкиным заначкам, обнаружив две книжечки, напечатанные на папиросной бумаге: стихи Марины Цветаевой и «В круге первом» Александра Солженицына. Книжечки она разорвала в клочки и выкинула, не поленившись дойти до дальней помойки. Тем не менее Ирину забрали на Лубянку, где с ней беседовал следователь, но Ирина, очнувшись от душевного обморока, в котором пребывала все это время, так хорошо изобразила наивную дурочку, что от нее отстали и лишь сурово погрозили пальцем, чтобы лучше выбирала знакомых, – все-таки внучка самого Званцева.

Николай Селезнев сначала Ирине не слишком понравился: уж очень самоуверенный и благополучный тип. Но она так страдала от одиночества! К тому же забавно было наблюдать, как Николай постепенно начинает испытывать не свойственные ему прежде чувства и сам этому изумляется. Глядя на страдания поклонника, столь для нее лестные, Ирина незаметно сама прониклась нежностью, признательностью и любовью. Ощущала ли она ту горькую ноту, что звучала в душе Николая и заставляла любить с исступлением и обреченностью? Ирина сама не знала. Теперь, в воспоминаниях, их недолгое счастье озарялось трагическим светом разлуки. Лежа на трясущейся полке плацкартного вагона, она повторяла и повторяла привязавшиеся строки Марины Цветаевой: «Гляжу и вижу одно: конец. Раскаиваться не стоит». Ирина знала: они оба умерли. И то обстоятельство, что она едет в поезде до Свердловска, не меняет этого непреложного факта, потому что прежней Ирины больше нет. Потеряв Олега, а вскоре и бабушку, Ирина сумела начать новую жизнь, отгородившись от прошлого стеной, и вот теперь ей приходилось возводить новую стену. Что происходит с Николаем, Ирина боялась и думать. Как он это переживет? Увидятся ли они когда-нибудь?