Все у нас получится!

Отец задумался.

– Необязательно в Москве, – сказал Николай, с надеждой глядя на отца. – Хоть в Челябинске!

– Челябинск мать не переживет. Подмосковье сойдет?

– Вполне. Что ты имеешь в виду?

– Представляешь, как раз вчера было совещание по этому поводу. Создается экспериментальный машиностроительный завод, нужны специалисты. Немножко не твоя тема, конечно. Но думаю, ты справишься. Это километров пятьдесят от Москвы, насколько я помню.

– А квартиру они дадут?

– Об этом ты можешь не беспокоиться.

– Пап, а можно побыстрее провернуть? Чтобы назначение было готово еще до свадьбы?

– Постараюсь.

Месяц спустя Николай при полном параде и с цветами в руках звонил в квартиру Потаповых. Костюм, правда, висел на нем, как на вешалке, ноги предательски дрожали, и слегка подташнивало. Дверь открыла Антонина Михайловна, которая даже подскочила, увидев гостя, а когда Николай улыбнулся, отступила на шаг в прихожую.

– Это вам!

Николай протянул ей красные розы. Белые предназначались Аллочке.

– Могу я войти?

– Да-да, проходи, Коленька, – пролепетала Антонина Михайловна.

– Мне нужно поговорить с Аллой.

– Конечно-конечно! Аллочка, тут к тебе Коля!

Николай прошел в комнату Аллы – Антонина Михайловна поспешала за ним. Алла сидела в углу дивана, поджав ноги. Волосы она заплела в косу, но несколько вьющихся прядей выбилось, змейками опускаясь на грудь, рельефно обтянутую мягким розовым трикотажем. На вошедших Аллочка не взглянула, только села ровно, поправив подол юбки, и ниже опустила голову, но книгу отложила в сторону. Рядом с диваном на маленьком столике стояла плошка с орехами и изюмом. «И правда, все время жует», – подумал Николай.

– Спасибо, Антонина Михайловна, – обратился он к будущей теще. – Мы бы хотели поговорить наедине. Но дверь можете за собой не закрывать.

Антонина Михайловна не нашлась, что сказать, и удалилась. Коля сел в другой угол, подальше от Аллы, и вздохнул:

– Аллочка, прости меня. Я вел себя тогда омерзительно. Но я не думал, что ты настолько… не в курсе дела. Это, конечно, не оправдание. Я искренне раскаиваюсь. Вот, это тебе.

Он положил букет рядом с Аллой, она покосилась на цветы. Губы девушки дрожали, но она пыталась удержать слезы.

– Алла, нам все равно придется пожениться. Я постараюсь тебя не обижать. Скажи мне что-нибудь. Пожалуйста.

Аллочка повернулась к Николаю и вдруг ахнула, прижав руки ко рту. Николай криво усмехнулся:

– Что, не узнаешь? Это я. Ничего страшного, просто болел.

– Да, мама говорила, что ты лежал в больнице, но я не думала… А как ты себя сейчас чувствуешь?

– Нормально.

Аллочка смотрела на Николая с ужасом: изможденный, седой, с жестким взглядом и резкими складками у рта, он казался стариком. А он с болью в сердце видел, что огромные глаза Аллочки наполняются состраданием. Глядя в эту прозрачную голубизну, он повторил:

– Прости меня.

Аллочка покивала:

– Хорошо, хорошо!

Тут в дверях возникла Антонина Михайловна и позвала их к столу. Николай пил чай, пробовал какие-то хрупкие печеньица, не чувствуя вкуса, и по мере сил поддерживал светский разговор с Антониной Михайловной. Аллочка больше молчала, только робко ему улыбалась.

– Чаи гоняете? – это из своего кабинета появился Георгий Александрович. – И я с вами за компанию. Здравствуй, Николай.

Николай сосчитал до пяти, потом поднял голову:

– Добрый день, Георгий Александрович.

Тот даже пошатнулся, столько ненависти было во взгляде будущего зятя. Внешний вид Николая поразил и Георгия, но больше – преображение его личности. Раньше Потапов иной раз называл Колю селезнем: уж очень любит парень покрасоваться, хотя способный, тут ничего не скажешь. Теперь Георгий видел перед собой волка – жестокого, сильного и беспощадного. «Зря мы это с ним сделали, – подумал он. – Ох, зря. Еще наплачемся». А Николай, словно прочитав мысли Потапова, недобро усмехнулся. Доел очередное печеньице, запил чаем и сказал:

– Я получил назначение на экспериментальный машиностроительный завод в Долгореченске. Это пятьдесят километров от Москвы. Утвержден в должности старшего инженера. Квартира уже выделена, осталось обставить. Так что сразу после свадьбы мы с Аллой уезжаем туда.

– Как? – всполошилась Антонина Михайловна. – Почему? Гоша, ты же говорил совсем другое?

– Тоня, – ответил мрачный Георгий. – Оставь детей в покое. Пусть сами разбираются, как им жить.

– А институт?

– На заочное переведется.

– Нет, как же возможно Аллочке уехать из Москвы? В такую даль? Это немыслимо!

– Я буду с мужем, – тихо, но уверенно произнесла Аллочка, и все на нее с изумлением уставились. – Мама, ты сама поехала с папой на Дальний Восток, когда было нужно. А тут всего каких-то пятьдесят километров.

Николай вдруг рассмеялся, да так, что выступили слезы. Теперь все смотрели на него. Отсмеявшись, он взял Аллочкину руку, поцеловал, а потом поднялся:

– Ну что ж, на этой радостной ноте позвольте откланяться. Завтра утром я уезжаю в Долгореченск. Буду там обустраиваться. К свадьбе вернусь. А вы, мамаша, пока дочку подготовьте к семейной жизни. Подозреваю, она и борща сварить не сумеет, а домработницы у нас не предвидится.