Все умерли, и я завела собаку

Мы постепенно приближались к больнице. Рэйч говорила, что Марсден – лучшее место для лечения подобных болезней. Атмосфера в машине становилась оптимистической, словно у всех нас появилась надежда.

Мы остановились у больницы. Адам помог Рэйч выйти из машины.

Тихий водитель неожиданно выглянул из окна машины и обратился ко мне.

Дождавшись, когда остальные отойдут подальше, он прошептал:

– Извините меня. Надеюсь, я не показался вам грубым. Нам не велят разговаривать с пассажирами. НИ ЕДИНОГО СЛОВА. Я должен вести себя спокойно и тихо.

Мы сидели в приемной и пили кофе. Я рассказала всем о том, что водитель не должен произносить «НИ ЕДИНОГО СЛОВА». Наверное, Джонатан дал суперсуровые инструкции, и водитель воспринял их слишком буквально.

– А я-то гадала, почему бедолага выглядит таким напуганным! – рассмеялась мама.

– Джонатан такой внимательный, – вздохнула Рэйч. – Все так добры…

Рэйч никогда не любила находиться в центре внимания. И сейчас всеобщее внимание и забота ее почти угнетали. Она не привыкла к пышным букетам и молчаливым водителям. Ей было непривычно, что люди стараются предугадать каждое ее желание. И всеобщее внимание она принимала со слегка удивленной благодарностью, будучи абсолютным новичком на этой территории.

Нас пригласили к консультанту. Доктор Каннингем беседовал с нами спокойно, почти по-отечески. Он подтвердил, что у Рэйч рак кишечника, который дал метастазы в печень. Выявить рак кишечника, к сожалению, очень нелегко. У Рэйч он никак не проявлялся, пока не распространился на другие органы. При таком типе рака делать операцию на печени нельзя. Но доктор Каннингем предложил другие способы борьбы с болезнью. Он сказал, что Рэйч нужно позабыть обо всех диетах и перейти на калорийные продукты. Главное – набраться сил для химиотерапии. Доктор сосредоточился на том, что можно сделать сейчас, предпочитая не говорить о худшем.

Домой мы возвращались через Вест-Энд, чтобы высадить меня возле театра. В тот вечер давали «Иерусалим». Мне нужно было что-то сказать Рэйч. Я хотела сказать это правильно – спокойно, легко, а не мрачно и торжественно. Рэйч это не понравилось бы. Ей никогда такое не нравилось.

– Пожелай мне удачи, – улыбнулась я. – Эти двое уже наливаются белым вином.

Хелен и Викки первыми появлялись на любой вечеринке. Они смело брались за микрофон в караоке, вытаскивали престарелых родственников танцевать, а потом тащили всех в ночной бар, куда приходилось звонить три раза и спрашивать кого-то по имени Спайдер.

– Я уже зеленею от зависти, дорогая! – заявила мама, подхватывая мою эстафету. «Думаю, так мы со всем справимся», – сказал мне ее взгляд.

Но я неожиданно поняла, что так тщательно следить за словами необязательно. Рэйч уже обрела абсолютную честность человека, который живет исключительно сегодняшним днем. Время, потраченное на подбор подходящих слов и выражений, будет потрачено впустую.

– Я хочу узнать об этом все! – сказала она мне, когда я выходила из машины.

Я стояла перед огромными постерами спектакля и чувствовала себя странно. Меня терзало чувство вины за то, что я украла у сестры этот вечер. Ее отсутствие вызывало у меня панику – словно мы перенеслись в будущее, о котором я не хотела думать. Но потом появились Хелен и Викки, принялись меня обнимать, целовать, прижимаясь холодными щеками, и хохотать.

Наши места находились довольно высоко. Мама сказала бы, «под самыми чертовыми небесами». Часть сцены закрывали софиты. Хелен высмотрела пустую ложу, и мы пробрались туда, прячась от бдительных капельдинеров и страшно веселясь. Я была рада, что так получилось, – Рэйч посмеется, когда я ей расскажу.

– Это было УДИВИТЕЛЬНО, верно? – после сказала Викки.

– Точно, – согласилась Хелен. – Мне хотелось сказать Рэйч: «Ты ничего не потеряла! Спектакль СИЛЬНО переоценен. Мы чуть не заснули». Как думаешь, она поверит, если мы скажем ей, что это было полное дерьмо?

8 января

– Расскажи мне про «Иерусалим», Эм.

Я решила, что она не поверит утешительной версии про «полное дерьмо», поэтому рассказала правду.

Мы приехали к маме в Масвелл-Хилл, чтобы отметить отложенное Рождество. Адам качал Берти на колене, Гиггл бегал по комнатам, принюхиваясь к запаху жарящейся индейки. Он всегда бессовестно пользовался маминым желанием побаловать его чем-то вкусненьким.

Папа заговорил о Марке Райлэнсе. Я не была уверена, что он действительно видел пьесу, но такие мелочи его не волновали.

– Выдающееся выступление. Райлэнс – величайший театральный актер из живущих, – уверенно сказал он, при этом громко пукнув. Все сделали вид, что ничего не заметили, только Мими изумленно ахнула.