Все умерли, и я завела собаку

Рэйч улыбнулась мне. Мама помешивала особую подливку, которую она всегда готовила по пожелтевшей газетной вырезке от Делии Смит. Елка потрескивала под грузом причудливых игрушек – мама сохранила их с нашего детства. У нас никогда не было красных шаров. Зато был голубой ангел с прической в стиле афро, маленькая фотография моей истерики – Рэйч вставила ее в крохотную рамку. А еще была миниатюрная африканская деревянная фигурка обнаженной женщины – ее нам подарила бабушка.

На маленькой кухне было жарко и шумно. Все пытались говорить одновременно. Рэйч выглядела неважно.

– Не хочешь пойти посидеть в гостиной, Рэйч? – предложила я, и она кивнула.

Она медленно преодолела три ступеньки, которые вели в мамину гостиную. Там было полно ваз с ароматическими лепестками, театральных программок и рисунков Мими. Рэйч рухнула в потрепанное кресло «честерфилд». Это фешенебельное кресло несколько лет назад подарила маме Линси, но теперь вид у него был самый жалкий. Обивка кое-где прорвалась, и мама заклеила ее клейкой лентой. «Это кресло прямо для нашей семьи, – однажды сказала Рэйч. – Распад и упадок. Я прямо слышу, как оно кричит: „Как я могло оказаться в этом странном месте?!“».

Рэйч прислушивалась к продолжающемуся на кухне спору о Шекспире. Такой фон приятен, но порой хочется от него отключиться. Впрочем, так было всегда.

– Ты так хорошо меня понимаешь, – сказала она про мою замаскированную спасательную миссию.

– Мы обе понимаем друг друга, – ответила я.

Мими стала приставать к Рэйч, чтобы та открыла свои давно уже просроченные рождественские подарки. Рэйч откладывала это дело отчасти из-за того, что у нее просто не было сил. Но была и другая причина. Она очень серьезно относилась ко всему. Она должна была все прочувствовать, а не просмотреть мельком.

Рэйч начала с моих подарков: золотое ожерелье, кашемировая кофточка и подарочный сертификат к парикмахеру на стрижку и мелирование.

Накануне меня охватила паника из-за этих сертификатов. Мне казалось, что развитие событий прошлой недели сделало этот подарок совершенно бессмысленным. «Ты будешь проходить химиотерапию, у тебя выпадут волосы, а я бестактно напоминаю о жизни, которая осталась для тебя в прошлом!» Я уже хотела вытащить конверт с шелковым бантом из-под елки, но потом решила, что это будет противоречить отношению Рэйч – она хотела сохранять позитивный настрой, думать и говорить о будущем.

Когда она открыла конверт, я неловко произнесла:

– Подумала, что это тебе пригодится после… всего…

– О, Эм, – ответила Рэйч. Из глаз ее потекли слезы.

Мне стало плохо. Я поступила совершенно неправильно.

– Рэйч, я не хотела тебя расстраивать… Это после химиотерапии, когда…

– Нет! – воскликнула сестра, вытирая слезы. – Не глупи! Я плачу, потому что это такой щедрый подарок. – Она обняла меня. – Это так прекрасно, что я заплакала, вот и все…

Я не понимала, в чем она была честна. Но в тот момент я задумалась, не предназначен ли оптимизм Рэйч для нас, а не для нее самой. Я не представляла, что происходит в ее разуме, когда кто-то говорит о «будущем».

11 января

Через несколько дней мы готовились к первому дню рождения Берти. Рэйч решила устроить дома небольшой праздник и через Фейсбук разослала приглашения друзьям. Она написала, что если кто-то простужен или болен, то лучше не приходить, поскольку ей нужно беречь свой иммунитет.

«У всех на выходные есть свои планы, так что, если не сможете прийти, не страшно! – писала она. – Придете, когда сможете». Это было приглашение работающей матери, которая отлично понимает, насколько хаотична жизнь у других работающих матерей. Рэйч никогда не придавала особого значения подобным вещам и всегда удивлялась, когда люди злились на изменение планов или опоздания. В ее доме царила свободная атмосфера, а самой популярной фразой была та, которую мы привезли из Австралии: «Не драматизируй!» Так мы всегда и жили.

13 января

За два дня до дня рождения Берти Рэйч отдыхала. Она пыталась набраться сил для операции – на следующей неделе ей должны были установить порт для химиотерапии, небольшой диск, через который по трубочке будут поступать препараты.

Я волновалась, как она справится с праздником, и даже предложила маме поговорить с Адамом, чтобы сделать праздник как можно более скромным.

– Это первый день рождения ее дочери, Эм, – просто ответила мама. – Ей нужно это сделать.

15 января

Рэйч надела яркую шелковую блузку, подкрасила губы и глаза для вечеринки. Она сильно похудела и выглядела очень хрупкой и слабой. Вид ее шокировал друзей – и это было заметно, когда они ее обнимали. Но сегодня разговоров о раке быть не должно. Рэйч похвалила чью-то юбку: «Это из „Зары“? Прости, я вечно тебя копирую!» Она рассказала что-то забавное про Мими и посмеялась вместе с подругой, которая сказала, что все новорожденные похожи на Росса Кемпа – такие же лысые[25].