Все умерли, и я завела собаку

Адам принес торт с огромной сахарной цифрой «один» – торт заказал кто-то из друзей Рэйч. («Дорогая, мне кажется, или цифра действительно похожа на знак фунта стерлингов? Нужно быть ОЧЕНЬ осторожным с этими модными кондитерами», – шепнула мне мама.) Рэйч позировала для фотографий с Берти на коленях, а Мими задула за младшую сестренку свечу.

По дороге домой мама говорила, как счастлива она была видеть Рэйч в окружении ее друзей, готовых любить и заботиться о ней.

– Для нее друзья всегда были почти что родственниками. И она хотела разделить это чувство со своими девочками…

Мама осеклась, почувствовав, что мы вступаем на опасную почву, говоря о том, что Рэйч хотела бы привить своим дочерям.

– Знаешь, я действительно думаю, что она со всем справится, – сказала мама, переводя разговор на другую тему. – Рэйч – настоящий боец!

Я кивнула, но ничего не сказала.

16 января

Через несколько дней я заглянула в редакцию своего журнала. Отчасти меня привело туда чувство вины за свое долгое отсутствие, конца которому было не видно. Кроме того, я хотела поблагодарить свою начальницу Эйлид за ее понимание.

– Эмили, пожалуйста, даже не думай о работе, – сказала Эйлид. – Сейчас ты должна быть со своей сестрой. Столько… сколько понадобится.

Я странно чувствовала себя, вернувшись в мир своих безупречно стильных коллег с идеальными прическами, в идеальных костюмах и туфлях на шпильках. Я казалась себе иностранкой в этом душистом, элегантном мире. Девушки обнимали меня, но никто ни о чем не спрашивал. «Уходи из этих модных журналов, – как-то раз сказал мне приятель. – Там работают одни стервы!» Теперь я понимала, что он глубоко заблуждался. В женской дружбе есть какая-то сила, которая чувствуется именно в такие моменты.

Элис, редактор отдела косметики, предложила помочь подобрать парики для Рэйч. Она даже приготовила мне список хороших мест, где мы не встретили бы экзотических заказчиков, которым нужно «двенадцать париков Остина Пауэрса для вечеринки».

Рэйч говорила мне, что хочет подобрать естественный парик, чтобы не напугать Мими. «Я должна и дальше выглядеть как ее мама. Я не хочу, чтобы она беспокоилась. Найди мне хороший парик, Эм. Не такой, в каком Мэтт Лукас играл женщину в „Маленькой Британии“».

17 января

Я встретилась с мамой в магазине париков в Ноттинг-Хилл. В магазине было несколько клиентов – пожилая дама с алопецией и женщина возраста Рэйч. Голова у женщины была замотана шелковым шарфом. Отсутствующие брови и ресницы говорили о многом. Я дружески ей улыбнулась – а ведь раньше просто отвела бы взгляд, чтобы не казаться навязчивой.

– Как тебе этот? – спросила мама, выбрав светлый парик с челкой и пепельными прядями.

– Нет, – покачала я головой. – Слишком уж похоже на дикторшу, переживающую семейные проблемы.

Мы с Рэйч всегда болтали так, когда отправлялись за покупками.

Я выбрала парик цвета шампанского с волосами до плеч с чуть высветленными кончиками.

– Вот этот. Она сможет носить его с шарфом, чтобы скрыть кромку. Плохие кромки – вот что всегда выдает парики.

Мама согласилась.

– Дорогая, ты такая умная! Этот подойдет идеально!

Тут зазвонил мобильный телефон. Это был Адам. Я вышла за дверь, чтобы поговорить. Рак продолжал распространяться. Метастазы уже были в лимфоузлах. И в костях. Адам сказал, что Рэйч не хотела тревожить маму – она боялась, что мама не переживет. Точно так же не хотела она беспокоить друзей – и Мими. Адам попросил держать это в секрете.

– Понимаю, – кивнула я, наблюдая, как мама за стеклом веселится с продавщицами, примеряя один неподходящий парик за другим.

– Кто это был? – спросила мама, когда я вернулась.

– Адам интересовался, как у нас дела. – Мое спокойствие было слишком уж натянутым. – Может быть, мы…

– Все в порядке, Эм?

– Да, все хорошо.

Мы обе знали, что я лгу. И обе знали почему.

18 января

Прошло три недели с того дня, когда доктор, похожая на героиню романа Агаты Кристи, сообщила нам печальные известия. Рэйч не хотела думать о том, как раковые клетки неумолимо распространяются по ее телу. Она требовала, чтобы мы все вели нормальную жизнь, ходили в гости, вернулись на работу. Она хотела, чтобы я вернулась на радио.

– Пожалуйста, Эм, я хочу, чтобы все жили своей жизнью. Ваша забота и внимание меня угнетают.

Я сказала Фрэнку, что в выходные вернусь на работу.

– Только если ты действительно этого хочешь, Эм, – осторожно сказал он.

На несколько часов я стала выходить и в редакцию, но большую часть времени каждый день проводила в спальне Рэйч, где она набиралась сил для химиотерапии. «Привет, Си», – кричала я, каждое утро взбегая по лестнице. Мы сплетничали о подругах, рассматривали бесконечные подарки и поддразнивали маму, которая вечно выискивала истории о тех, кто победил рак.

– Почему актеры вечно читают так, словно проходят пробы для «Макбета»? – смеялась Рэйч.

Пока она дремала, я наблюдала за ней, считая минуты до того момента, когда она снова откроет глаза.

20 января

Вчера Рэйч начала проходить химиотерапию в Марсдене. Но когда мы с мамой приехали навестить ее после второго сеанса, ей было очень больно.