Все ураганы в лицо

Фрунзе умел скрывать свои чувства. Федор Федорович так и не догадался, что новый командарм захвачен тревожными, невеселыми мыслями. Мысли были просты, предельно просты: справлюсь ли, сумею ли найти точку опоры? Ведь до этого приходилось опираться, в общем-то, на людей, которых он знал и которые знали его и доверяли ему. Он готовил их годами, и вся его жизнь была у них на виду. Но на фронте не будет такого обилия времени для воспитания. Тут придется сразу же принимать решения, командовать очень разветвленным аппаратом, куда входит не только штаб. Вопросы воспитания, дисциплины, снабжения, боевой подготовки, разработка оперативных планов, ежедневные бои, связь с населением — и всего не перечесть. Как он знал, положение Четвертой армии, находящейся на правом фланге Восточного фронта, было весьма непрочным. Численность ее не превышала семнадцати тысяч человек, а фронт растянулся почти на триста пятьдесят километров. Да и можно ли применить понятие фронт к участку приуральской степи, где нет ни окопов, ни траншей, ни проволочных заграждений, ни других укреплений? Линия этого фронта беспрестанно меняется. Села, хутора каждый день переходят из рук в руки. Белоказачьи конные отряды бесчинствуют в степи, делают смелые налеты на расположение красных войск, у которых почти нет своей конницы, нет и резервов. Армия без резервов… Разве это армия? О, великий македонянин, создатель основ кавалерийской тактики, один из лучших, по словам Энгельса, кавалерийских начальников всех времен, создатель резерва!.. О, гениальный Генрих де-ла-Тур-д’Овернь Тюрень, искусно сочетавший на войне магазинную систему довольствия с системой довольствия местными средствами! Великие полководцы всех времен, Ганнибалы, Цезари, Помпеи и Наполеоны! Не было еще таких войн, как эта. И не могло быть. Клаузевицы и Фоши, привыкшие к пунктуальности, развели бы бессильно руками, если бы узнали, что нужно воевать не только без резервов, но и без пушек, и без патронов и что бойцы разуты, раздеты. А у противника больше половины состава войск — конница, у них и английские пушки, и английское обмундирование, и французские аэропланы, и американские доллары, и английские фунты стерлингов, и валенки, и полушубки, и фураж, и продовольствие — все, чем богата Антанта.

Но главное зло — слабая дисциплина в частях и соединениях Четвертой армии. Организовалась она совсем недавно из красногвардейских и партизанских отрядов. Здесь еще силен дух партизанщины. Неподчинение приказам сверху — обычное явление. Придется объявить жесточайшую войну этой вольнице, столкнуться с командирами, потворствующими расхлябанности, так сказать, с любимцами разболтанных масс…

Не слишком ли большую смелость взял на себя недавний каторжанин, никогда не командовавший не только армией, но и полком? Ведь оттого, что ему доверили армию, он не перестал быть самим собой…

Трясется, поскрипывает старый, продуваемый со всех сторон ветром салон-вагон, ныряет в густую снежную мглу. Дремлет адъютант Фрунзе Сергей Сиротинский. Михаил Васильевич и Новицкий играют в шахматы, переговариваются. Скоро ли там Самара?.. А тревога растет и растет.

В Самаре на вокзале встретили работники штаба военспецы — бывшие офицеры старой армии. Наперебой стали рассказывать о всяких ужасах в Уральске: там-де между штабами Николаевской и 25-й дивизий ведется настоящая война. А Николаевская дивизия — та самая, полки которой подняли мятеж. Положение крайне опасное. Сложилась такая обстановка, что штаб армии оказался оторванным от войск. Бывший командующий армией в войсках ни разу не бывал, пытался управлять письменными приказами и телеграммами. Практически армия штабу больше не подчиняется. Вся эта кучка людей, называющая себя штабом, выглядела сиротливо, неприкаянно.

— Ради бога, только не вздумайте ехать в Уральск! — предупреждали военспецы. — Убьют… Положение там непрочное, в любой час город может перейти к белоказакам.

Оказавшись в каком-либо городе, Фрунзе прежде всего стремился установить связь с партийной организацией, с людьми, олицетворяющими Советскую власть. Еще в Москве Бубнов сказал Михаилу Васильевичу: «В Самаре сразу же свяжитесь с Куйбышевым. Я его хорошо знаю. Поможет».