Все в руках твоих

   Настроение было мрачным.  Долон, предложив Томке заботиться об Ивае, подтолкнул ее к семье, и теперь она чувствовала ответственность за сварливую Иву, измученную Пену, волновавшегося Ло и за всех других. Хоть лекарь казался опытным, внимательным, постоянно подходил к Ивае, тревога не проходила.

   Пена и Тома поочередно обмахивали сестру, обтирали, а лекарь менял повязки и наносил мазь. Глядя на Тамаа, склонившуюся над сестрой со снисхождением, заботой,  Долон готов был много отдать, лишь бы узнать, о чем она думает.

   - А он хороший лекарь? – спросила Тома, когда Ло оказался поблизости.

   - Да. Ты сомневаешься?

   - Просто тревожусь, потому и спрашиваю.

  - Он даст лекарств, и вам с Пеной придется менять повязки. Если что-то не ясно или не знакомо, спросите у него заранее.  До Смата плыть пять дней или чуть бульше.

   - Я боюсь крови, и при виде нее падаю в обморок.

   - Пожалей Пену. Ей Иваи хватает.

   - Знаю, но что-то мне красный цвет перестал  нравиться.

   - Пройдет лунный цикл, и забудешь. Зато Иве расскажешь, как тащила ее и повязки меняла. Она должна оценить.

   - Или совсем взбесится, что я видела ее обнаженное плечо. – вздохнула Тамара, и края губ Долона изогнулись в полунасмешке.

   - Тебе еще все равно, кто я? – спросил он неожиданно.

  - Я не изменила своего мнения. А ты не передумал?

  - Ты каждый день об этом  будешь спрашивать? – нахмурился он. - Следующий раз спросишь глупость, отвечу "да". – Ло направил коня, отъехал к брату.

  - А сам не задавай глупых вопросов! – проворчала Тома ему в спину, но он услышал.

   Долон был раздражен. Сердился на себя, что не уберег сестру, и злился на нее за совершенную глупость. Если бы у Млоаса или Пены появилась симпатия к кому-то, он не бы не стал вмешиваться или, по крайней мере, старался сохранить ровные отношения. Это понимали все, кроме Иваи. Волновался, что если Отец узнает причину ссоры, хуже отнесется к Тамаа. Много думал об отношениях между братьями и сестрами. Понимал, что Тамаа  тяжело, и это тревожило его.

    От  раздумий отвлек вопрос брата, обращенный к лекарю, отошедшему от Иваи:

    - Как она?

    - Кровотечения нет. Я приложил очистительную мазь к ране. Если не случится непредвиденного, будет исцеление, но все по воле Богов.

    Млоас немного успокоился. Оставалось надеяться на милость Богов и мастерство врачевателя. Однако каждый в семье понимал, что произошедшее станет для них сложным испытанием, которое или сплотит их, или разведет.

   Судно, ожидавшее их, Томке показалось таким же, на каком Колумб открывал Америку.  Память услужливо напомнила, что из трех кораблей вернулся только один, да и то с остатками команды на борту. Им конечно не на край света плыть, но все же… Судно изрядно покачивалось на волнах, снасти натужно скрипели, неприветливая команда деловито сновала, внимательно зыркая глазами на чужаков.

    Хладнокровие и надежда нормально добраться до Смата исчезли окончательно, когда выяснилось, что все плавание придется ютиться на нижней палубе в спартанских условиях.  Оглядев высоченные мачты и собранные два огромных паруса, Тома съежилась, представив, как от сильного порыва ветра канаты треснут, дерево не выдержит, и они без воды, мучаясь от жажды, будут скитаться по океану… Но деваться было некуда.

    Перед отплытием, лекарь настойчиво что-то втолковывал Пене и Виколоту. Передав им несколько свертков, пожелал выздоровления пострадавшей и спешно уехал, не взяв за работу вознаграждения.

   «Или благородный, или рыльце в пушку. – отметила Тома про себя. - У Иваи на плече большая отметина, которую сложно не заметить. Значит, опасается братьев.  И чего их все так боятся? Неужели от них совсем ничего скрыть нельзя? – мучило ее любопытство. - Кстати, а откуда Долон узнал про мужа, что мне двадцать семь, про все остальное? Ему что, все все рассказывают? Магия? Медальоны? Гипноз?!» - Тамара чувствовала, что ответ где-то рядом, только не дается в руки. Истина дразнила, подманивала, но ускользала. Стало обидно и досадно.

    Она наблюдала за Долоном, не отводя глаз от его фигуры, плеч. Всего десять шагов между ними казались неразделимой пропастью.

    "Почему раньше с другими я могла запросто подойти, обнять, делать все, что душе угодно, а с ним не так?"

    Почувствовав взгляд, Ло обернулся, и Тамара застенчиво улыбнулась.

   Он смотрел пронзительно, выжидающе, испытывающее, и она смутилась. Тома чувствовала, что он сложный человек. Что его простая забота в виде принесенных яблок или не слишком изысканных пирожков были для него чем-то большим, чем деление едой. Он был искренен, но скрыт и холоден. Иногда горяч, но колюч.  Она совсем его не понимала. Ей было двадцать семь. Вряд ли он был ее старше, но почему с ним она чувствовала себя, как юная школьница перед студентом последних курсов? Томка вздохнула.