Все в руках твоих

     «Дура! – разочарованно ругала себя Тамара. – Хотела, чтобы он завилял хвостом и ответил "да "?» – от осознания нелепости своих предположений ей стало смешно.

     «Да, Тома, посидишь тут еще неделю, и не такое почудится», – она вздохнула. Вспомнив, от кого зависит жизнь, повернулась, чтобы почесать огромное пузо, и боковым зрением заметила, что мутант усмехается! Моргнула от изумления, а когда проморгалась, он как ни в чем не бывало спокойно лежал. От померещившегося по коже побежали мурашки.

       – Хороший мальчик, хороший! – на всякий случай ворковала она. Умный он или не очень, но ласковое слово любой скотине приятно.

      Через сутки Томка ужасно хотела есть, пить, жить – все сразу. Но жить и попить сейчас тоже очень даже устроило, поэтому она, немного осмелев, медленно, без резких движений под пристальным взглядом Хрюши поползла на четвереньках  в дальний угол загона, где стояла поилка с живительной влагой. Животное периодически подходило к ней и с удовольствием утоляло жажду.

Почему на четвереньках? Да потому что в блондинистую голову Томы пришла, как ей показалась, потрясающе умная мысль.

       Когда-то в психологическом журнале она прочитала, что для налаживания отношений надо зеркалить человека. Да не вопрос! Но сейчас, медленно ползя по полу и вертя костлявой задницей, Тома подумала, что эта мысль была не такой уж хорошей. Животное долго взаперти одно... Мало ли чего? Но по пути, натыкаясь на засохшие лужи крови, решила, что и так и эдак может пострадать пятая точка, потому пусть уж лучше случится что-то другое, чем монстр ее съест. Однако Хрюша, внимательно глядя на ее ползущее рахитное тельце, даже не шевельнулся, и Томка благополучно доползла до воды.

      То, что она теперь худющая, Тамара успела понять еще раньше. Тоненькие руки и ноги со смуглой кожей явно тоже были не ее, но хотя бы имели объяснение. А вот то, что она увидела в отражении, когда рябь на воде в корыте утихла, объяснению не поддавалось. На Тому смотрела космато-лохматая морда с огромными брежневскими бровями, почти сходившимися на переносице, длинным носом, маленькими глазками (вроде бы карими), с тонкими губами, кривыми зубами, лицо сердечком.

     – А-а-а-бля-я-я! – заголосила Тамара, скорее, от разочарования, чем от неожиданности. Какие-то живодеры ставили над ней опыты – об этом она уже догадывалась, но изменить ее красивое лицо на неказистую рожу!..

      Хрюша в противоположном углу зашевелился, явно намекая, чтобы она свои эмоции выражала тише. Такая весомая причина убедила, что предаваться печали следует тихо, желательно молча и не тревожа других.

      Казалось, что она находится в заключении уже вечность. Из-за долгого голодания Тамара все время мерзла и еле шевелилась, сил совершенно не было. Хотелось свернуться калачиком и уснуть навсегда. За время, проведенное в загоне, она уже передумала все, что могла. От приходящих в голову мыслей становилось лишь хуже, зато одно поняла точно: ни ее, ни борова не кормили, если не считать того, что Хрюша исхитрился сам достать, значит, хотели, чтобы он сожрал ее, или чтобы она тоже присоединилась к случайному пиршеству соседа!

     «Ну уж нет! Чем жрать человеческое мясо, лучше сразу сдохнуть, но желательно без боли и мучений!»

     Тот кусок, которым поделился щедрый сосед по загону, был давно уже съеден… самим соседом. Судя по выражению морды, он обиделся на пренебрежение к его угощению. Зато воды было вдоволь. В поилку по узкому желобку стекал тонкий ручеек, наполнявший ее по мере опустения.

     Единственное, что сейчас Тому трогало до самой глубины души – это упорство мутанта, с которым он отказывался признавать ее едой. Смирившись со своим  положением, она теперь добровольно чесала морду, которую зверь для удобства стал класть ей на колени. Его скотская нежность и забота давали силы отгонять от себя все чаще посещавшие мысли о самоубийстве.

     Обессиленная Томка тихонько лежала  в углу, в котором из-за щелей было больше свежего воздуха. Судя по тому, что тут было более чисто и не наблюдалось остатков высохшего дерьма, мутант тоже поддерживал ее выбор. Она лежала рядом с ним, прижавшись к жирной спине, и грелась. Звериный живот начал снова издавать сигналы о потребности в еде, но пока чудовище мужественно, почти стоически игнорировало голод.

     – Бедный Хрюша, – тихо произнесла она. За время нахождения в загоне он стал ее единственным вынужденным собеседником, который хотя бы делал вид, что прислушивается. – Ненормальный обед попался, правда?

     Боров согласно хрюкнул.

    – Долго они над нами издеваться будут? – фантазия нарисовала картину, как похудевший хряк начинает грызть ее истощенный труп. От жалости к себе заплакала. Почувствовав, что соседка в печали и отчаянии, Хрюша потерся головой об ее колени, но не ушел. – Ты только подожди, пока я своей смертью умру, а потом ешь, как хочешь! – вытирая сопли и слезы рукой, уговаривала зверя Томка. Произнеся эти страшные слова, зарыдала навзрыд.