Все время мира

– Анаис, это так. Ни один парень не осмелится пригласить тебя, и ты отлично об этом знаешь. Ты будешь одна. Ты королева бала вот уже как три года, а теперь останешься без пары. Это немыслимо.

Я не вижу в этом проблемы, хотя и должна признать, что Бри права, и никто из ребят в школе не рискнет нанести обиду Брайану. Мне придется потрудиться, чтобы избавиться от этого ярлыка. Для всех мы с Брайаном навсегда останемся парой. Как-никак я встречаюсь с ним уже долгое время. Пара с обложки, идеальная и пустая. Еще одно жалкое зрелище, от которого я устала.

Однако, быть может, я во всем ошибаюсь и обязана оставаться образцом для подражания, чья жизнь должна идти по заранее составленному плану, как было до сих пор. Я образцовая дочь, идеальная сестра и завидная невеста. Никакие внезапные потрясения мне не нужны. Быть может, я просто слишком устала и нервничаю из-за всего, что скоро произойдет в моей жизни…

И вот опять… Сколько уже этих «быть может»!

– Брайан отвел меня вчера на Фабрику, – начинаю я.

Бри лениво грызет ногти и ждет, когда я продолжу. Очевидно, что ей не очень интересно, однако поглядим, что она скажет через пару минут.

– В заезде участвовало три гонщика, и он поставил на Шрама, но победил новичок.

– Ммм… У тебя есть пинцет? Похоже, у меня заноза.

– Это был Дез.

– Что? – Брианна вытаращивает глаза. – Что значит «это был Дез»?

– Новый гонщик, который совершил самый впечатляющий заезд за последнее время и победил Шрама. Это был Дез.

– А ты что?

– Я умирала тысячу раз, пока он проделывал эти три круга по гоночной трассе, – признаюсь я.

– Проклятие! – шепчет Брианна. – А Брайан был с тобой?

– Да. Когда он отошел платить свой проигрыш, Дезмонд подошел ко мне.

– Черт! Ты рассказываешь об этом с таким мечтательным лицом, что я вот-вот пересмотрю свое мнение о мужиках.

Я вздыхаю.

– Почему нас, девушек, тянет к таким типам, как Дез? – вздыхаю я.

– Говори за себя, красотка. Что значит такой тип, как он? – пожимает плечами Бри.

Она не может понять, для нее все мужчины одинаковы.

Меня же, напротив, одолевают чувства к Дезмонду, я ощущаю себя потерявшейся в том мире, о котором он начал мне рассказывать, и раздавленной из-за всего того, что Дез сумел рассмотреть во мне.

Каким ходячим бедствием я должна ему казаться? Моя жизнь не принадлежит мне, и я заперта в ней, как в тюрьме, но вместо того, чтобы бороться и попытаться услышать собственный голос, я предпочитаю резать себя или выворачивать желудок наизнанку.

– Мне нужно принять душ. Скоро будет ужин, а ты знаешь, как мой отец не любит, когда опаздывают, – говорю я.

Я иду в ванную и открываю кран с водой. Пока она нагревается, я ищу лезвие бритвы. Я всегда прячу его между полотенец. Я нахожу его, зажимаю между пальцами и пристально гляжу в свое отражение в зеркале.

А у тебя все под контролем, Нектаринка?

Я дура. В отличие от него, у меня есть все, но я разлетаюсь вдребезги. Я веду лицемерную жизнь и становлюсь самой собой, только когда закрываюсь в ванной и безжалостно пытаюсь сорвать с себя маску.

Пусть тот вечер, когда Дез вошел в мою комнату и утешил меня, и был прекрасным, но нельзя же быть настолько глупой, чтобы верить, будто он действительно понимает, что я делаю.

Какой размазней я должна ему казаться?

Странно, но на этот раз холод металла не приносит мне никакого облегчения, и меня охватывает паника.

Если даже в этом я не нахожу спасения, как я могу надеяться, что у меня получится управлять собственной жизнью? Мне нужен контроль, по крайней мере над своим телом. Я хочу, чтобы эта боль сводила на нет все остальное, однако мои руки начинают дрожать, и лезвие выскальзывает на пол. Я смотрю на унитаз, и меня одолевает желание выблевать все неподобающие желания и неопределенности, но я сдерживаюсь.

Возможно, я сделаю это после. С полным животом это проще. Я подбираю лезвие с пола, протираю его спиртовой салфеткой и подношу к предплечью.

Я немного надавливаю на бритву и заставляю ее прорезать кожу.

Едва только проступает кровь, я сжимаю порез, чтобы она потекла еще сильнее.

Рана кровит, жжет и обманывает меня.

Болью я лечу боль.

Болью я лечу боль.

Болью я лечу боль.

Я повторяю эти слова, будто мантру, до тех пор, пока не отрешаюсь от происходящего. Мгновение все идет хорошо, и я улыбаюсь, затем у меня подкашиваются ноги, и я понимаю, что за безумие я совершила.

В определенный момент ты привыкаешь ни для кого не быть особенной.

Ты, которая, напротив, считала мир особенным.

15 Дезмонд

Я передрался со всем миром, но ты – мое единственное поражение.

Ева забавна и тоже очень красива.

Я разглядываю ее, пока она вовсю рассказывает о своей университетской жизни. Как же она отличается от своей сестры!

Ева более открытая и уверенная в себе, по крайней мере на словах. Она без тени смущения разговаривает со своим отцом, и это мне нравится, потому что Мэтт – настоящий деспот, хоть и скрывает свой характер за притворной улыбкой и любезностью. Анаис, напротив, всегда уступает ему.