Все время мира

– Я… все это между нами… это неправильно, – глубоко вздыхает она.

Проклятие, все равно неправильно!

Я был совершенно уверен, что она хочет меня…

В этот момент я ненавижу Майлса как никого прежде.

Он забирает себе Анаис. Я был убежден, что достаточно смутил ее, чтобы она отдалилась от Брайана, и надеялся, что наконец-то она осознала, каким унижениям он ее подвергает.

Ненавижу его, потому что он получает любовь Анаис, даже не проявляя к ней ни капельки уважения.

Ненавижу его, потому что он получает любовь Анаис, даже когда бьет ее.

Ненавижу его, потому что он якобы любит ее, а сам даже не знает, какова она на самом деле.

Он не видит ее боли. Не видит ее одиночества. Только я знаю о ее порезах. Только я знаю, какую историю они рассказывают.

Он не должен был касаться ее, и я хочу сломать ему все пальцы.

– Ты стала моей зависимостью, черт возьми! И я испугался, – признаюсь я.

Мне стоило бы прикусить язык, но я не могу остановиться.

– Я ищу тебя взглядом. Всегда. Если ты рядом, я хочу коснуться тебя, хочу услышать твой голос. Я смотрю на твое тело, чтобы убедиться, что ты не резала себя. Твоя улыбка успокаивает меня, а по ночам я боюсь, что ты прямо сейчас выворачиваешь себя наизнанку в ванной.

У нее перехватывает дыхание. У меня тоже. Но черт, я бы не отказался даже умереть здесь перед ней! Так я хотя бы освободился бы от этого бремени.

– В моей жизни было много зависимостей, Анаис. Никотин, марихуана, алкоголь. Я отлично умел скрывать их. Затем наступил черед секса. Боже! Ни один мальчишка в четырнадцать лет не должен знать вещей, которые знал я. Но я выбрался из всего этого более-менее целым.

Я мог бы добавить, что для такого, как я, быть целым означает лишь иметь возможность выжить, но не хочу пугать Анаис еще больше.

– Сказать, что разрушает меня сейчас? – спрашиваю я ее.

Анаис качает головой, но я игнорирую ее отказ.

– Ты, Анаис Керпер. Ты вызываешь у меня эмоции, которые я никогда не испытывал. Ты заставляешь меня хотеть… всякого – я делаю два шага к ней, обхватываю ее лицо руками и пристально смотрю ей в глаза. – Ты пробуждаешь во мне желание быть твоим миром и упасть к твоим ногам, Нектаринка. Я мечтаю, чтобы для тебя этого было достаточно и чтобы ты полюбила с той же силой.

– Дез… – возможно, она пытается остановить меня, но я не собираюсь заканчивать.

– Я хотел бы быть всем для тебя, но знаю, что не стою и носка твоих дорогущих туфель, и это заставляет меня сходить с ума.

С силой, которую я в ней и не подозревал, Анаис отталкивает меня. Я отшатываюсь назад, и через мгновение дверь перед моим лицом захлопывается.

– Уходи! – кричит Анаис.

Я прислоняюсь лицом к закрытой двери и молюсь, чтобы она ничего с собой не сделала.

Только не снова, проклятие!

Я молчу и задерживаю свое дыхание. Я надеюсь.

Может быть, Анаис тоже прислонилась с другой стороны к двери и ждет, что услышит какие-нибудь звуки, которые сообщат ей о моем уходе. Но я не могу уйти.

Гробовую тишину разрывает звук рвоты, который в этот миг, словно порыв холодного ветра, хлестко бьет по моему телу.

Сколько раз я уже слышал, как она это делает?

– Нектаринка, детка, нет… – бормочу я.

Вряд ли Анаис услышит меня сейчас, но я не хочу, чтобы она снова причиняла себе боль.

Слышать ее, видеть ее и ничего не мочь сделать – для меня это нестерпимо. Я не привык помогать другим с их болью. Я знаю свою боль и боль Брейдена. Она одинакова, и мы научились справляться с ней, чтобы с каждым новым разом чувствовать себя более сильными, но Анаис… она просто есть. Она засела внутри меня, как никто другой прежде, и это сбивает меня с толку и пугает. Но когда я пытаюсь меньше думать о ней, земля уходит у меня из-под ног, и мысль о нас вновь захватывает мой разум.

– Открой эту дверь, Нектаринка. Прошу тебя, – умоляю я.

– Я велела тебе уходить.

– Нет, не уйду.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя застукали мои родители?

– Они меня вообще не волнуют.

Наступает молчание.

– А должны волновать, – наконец произносит Анаис.

– Это еще почему?

– Потому что это – твой шанс. И потому что мой отец смотрит на тебя, как никогда не смотрел на нас с Евой.

Я не понимаю, к чему она клонит.

Анаис говорит о своем отце, как будто я его не знаю. Она ошибается, Мэтт не проявляет ко мне никакого интереса. В его взгляде я вижу лишь безразличие.

О чем вообще она говорит?

– Ты – сын, которого он хотел и которого у него никогда не было. Знаешь, я постоянно об этом думала. Он хотел мальчика, и нас с Евой ему никогда не будет достаточно, – продолжает Анаис.

Ее голос наполнен болью и звучит так душераздирающе, что мне хочется вырвать это страдание, но я, черт возьми, не сказочный принц, и у меня нет такой силы.

– Анаис, – я устало зову ее. – Я никогда никого не умолял…

Снова молчание, затем раздается звук отпирающегося замка.