Все время мира

Я вижу ее перед собой, и в этот момент она кажется мне очень маленькой. Теперь на ней широкая футболка, которая оголяет одно плечико. Анаис стоит босая, а волосы на ее голове собраны в небрежный хвост. Она смотрит на меня широко открытыми глазами, внутри которых бескрайний мир. У меня перехватывает дыхание, затем наконец-то я соображаю, что должен сделать хоть что-то.

– Пошли со мной, – я протягиваю Анаис руку.

– Дез, хватит. У меня нет сил бороться и с тобой тоже.

– Ты права. Я больше не буду вести себя как кретин. Обещаю тебе.

– О, премного благодарна! – Анаис фыркает, но не может скрыть улыбку, и я, как идиот, радуюсь, что смог заставить ее улыбнуться.

– Ну? Пошли в мою комнату. Я тебе кое-что покажу, – снова предлагаю я.

Она смотрит на меня с сомнением.

– Отличный способ извиниться.

Я запрокидываю голову и смеюсь до слез.

– Это не то, что ты себе представила. Хотя я и думаю об этом. Постоянно. – Я сглатываю. – Я хочу быть хорошим с тобой, Нектаринка. Прошу тебя…

Анаис опускает глаза на мою руку, затем молча кивает. Когда она сжимает мою ладонь, я чувствую, как по моему телу пробегает заряд адреналина.

Я завожу ее в свою комнату. Беру плед из шкафа, распахиваю окно и забираюсь на карниз, который ведет на крышу.

Я держу Анаис за руку, и она следует за мной. Между нами еще есть напряжение, но я не собираюсь отпускать ее.

– Ух ты! Я никогда не забиралась сюда. Как же здесь красиво! – восторженно произносит Анаис.

С крыши дома открывается вид на светящийся в ночи город, но свет фонарей достаточно далеко и не мешает насладиться звездным небом.

Я расправляю плед и жестом предлагаю Анаис сесть на него. Затем растягиваюсь рядом. Анаис смотрит на меня и мгновение спустя тоже ложится.

Наши тела очень близко, и там, где они соприкасаются, я чувствую жар. Теперь Анаис кажется более спокойной. Я же – наоборот. Я гляжу на ужасный синяк, который темнеет на ее щеке, и внутри меня бушует ураган ярости и желания, угрожая разорвать меня надвое.

Чувствует ли это и Анаис?

21 Анаис

Потому что ты внутри. Другая часть меня.

Утрата любви ведет к тому, что мы теряем самих себя.

Она ранила меня и Дезмонда, словно тысяча острых лезвий.

Интересно, чувствует ли он то же самое?

– Это единственное зрелище, от которого у меня перехватывает дыхание, – медленно произносит он.

Дез смотрит в небо. Его голос звучит спокойно. Это странно: обычно он беспокоен и яростен, то и дело его гнев вырывается наружу.

– Не так уж и много тебе нужно, – замечаю я. Увлеченно я рассматриваю очертания его лица. Мой взгляд задерживается на его полных губах, и мою фантазию уже не остановить.

Я гляжу ему в глаза и понимаю, что Дез внимательно смотрит на меня.

– Это не так, Нектаринка. Напротив, мне нужно многое…

Дез говорит обо мне. В этом я уверена.

Мгновение мы смотрим друг на друга, но не более. Затем Дез сглатывает и снова переводит взгляд на звезды.

– Смотри, вон там, – показывает он на точку в небе, – это созвездие Андромеды. Можно хорошо разглядеть Цефея и Кассиопею. Там куча звезд. Видишь?

Я уверена, что смогла бы разглядеть их, но сейчас я так сосредоточена на эмоциях Дезмонда, что не могу оторвать взгляд от его лица.

– Похоже, ты разбираешься в астрономии. Где ты этому научился?

Дез пожимает плечами.

– Там, где я вырос, было мало развлечений, а крыши нравились мне всегда. Особенно по ночам.

Я слышу нотку печали в его словах и хотела бы узнать больше, но боюсь, что если спрошу у него, то Дезмонд снова закроется в себе.

– У нас с Брейденом было свое любимое место.

К счастью, он продолжает.

– Брейден? Это кто? – спрашиваю я.

– Мой брат.

Ох!

– По правде говоря, не родной. Но кажется, что мы действительно родные друг другу. Мы… мы братья.

То, что Дез рассказывает мне об этом, – это важно. Его привязанность к Брейдену проявляется очень явно, и здорово знать, что в прошлом Дезмонд не был один.

– Расскажешь мне о своем детстве? – спрашиваю я.

Я знаю, что рискую, но мне нужно узнать больше о Дезмонде Вэрде, чтобы разгадать его. Потому что чувствую себя настолько близкой ему. Я не испытывала ничего подобного ни с кем другим.

Он подкладывает руку под голову, а другой касается меня. Как дурочка, я воображаю, что Дез сделал это нарочно.

– Я расскажу тебе что-нибудь, только если ты сделаешь то же самое.

Это будет сложно, но мое любопытство берет надо мной верх, так что я согласно киваю.

– Мои родители были опустившимися людьми, – с глубоким вздохом начинает Дез. – Не знаю, как им удалось растить меня до семи лет, чтобы социальные службы не обратили на это свое внимание. Мне кажется, что в каком-то смысле цветочный магазинчик, который они открыли, прикрывал их неспособность воспитывать ребенка.

Я молча слушаю. Не перебиваю. Я хочу узнать больше.

– Отец лупил меня, – голос Деза становится тише. – Постоянно. Боже, я не помню ни единого раза, когда он бы приласкал меня. Только побои.

Меня разбирает ярость. Как можно причинять боль ребенку?

– А твоя мать?

– Мать всегда была слишком измотана. Она не подозревала, что происходит. Или это ее не волновало. Не знаю. Теперь твоя очередь.